Девушка у обрыва - Вадим Шефнер

Поперёк островка лежало какое-то сооружение, очевидно, поваленное ветром. Нечто вроде башенки или вышки. Возле этой упавшей вышки кто-то лежал и кто-то другой, стоял на коленях, наклонившись над лежащим. Поодаль, у самой воды, понуро стоял Человек в форме Пилота.

Клипер убрал паруса и бросил якорь. МАРС спустил шлюпку, и мы с Андреем сели в неё и, преодолевая волны, приблизились к островку. Пилот помог нам выбраться на берег.

– Что с ней? – спросил Андрей.

Пилот ничего не ответил, только повёл глазами в ту сторону, где Человек в форме Воздушного Врача стоял на коленях, склонившись над кем-то. Мы побежали туда.

– Она жива? – задыхающимся голосом спросил Андрей. – Почему вы не делаете ей искусственное дыхание?

– Она не утонула. Её задело вот тем выступом вышки. Смотрите. – Врач откинул волосы с виска Нины. Ранка была совсем небольшая, крови почти не было.

– Это произошло мгновенно. Это лёгкая смерть, – утешающе сказал Врач, и, чтобы внести окончательную печальную ясность в то, что случилось, он приложил ЭСКУЛАППП ко лбу лежащей.

– Ноль болевых единиц, – сказал прибор. – Ноль болевых единиц. Причина смертельного исхода, по Харитонову и Бармею, градация пять-бета прим-два дробь три при полной необратимости. Смерть наступила двадцать восемь минут две секунды назад. Смерть наступила двадцать восемь минут три секунды назад. Смерть наступила двадцать восемь минут четыре секунды назад…

– Довольно, – тронул я Врача за плечо. – Всё ясно и так…

Мы с Врачом отошли в сторону, туда, где стоял Пилот, к самой воде. Шторм шёл на убыль, ветер стихал. Корабль терпеливо ждал нас. И вдруг на нём тревожно и жалобно завыла сирена. Потом я увидел, что флаг на грот-мачте тихо пополз вниз – и так остался приспущенным в знак траура.

«Всё вижу, всё слышу, всё понимаю…» – вспомнил я слова КАПИТАНа.

Через два дня я пришёл в Дом Расставаний, в большой зал, стены которого были облицованы мрамором. Похоронный обряд был прост, длинные надгробные речи давно отошли в прошлое. После краткого прощального слова гроб по стеклянному переходу понесли к Белой Башне на подъёмник – и он вознёсся ввысь.

Ближайшие родственники и друзья, в том числе и я, поднялись на открытую вершину Башни, поставили печальный груз в плоскую чашу из тёмного металла и возложили цветы. Затем мы спустились вниз, во двор, мощённый светлым камнем. Откуда-то послышалась тихая грустная музыка, и над Белой Башней взвилось лёгкое облако пепла и спустилось к её подножию, где растут красные и белые ирисы. Всё было кончено.

К родственникам и друзьям подошли было несколько АВГУРов[43], но им велели отойти в сторону. При большом горе эти агрегаты только раздражали Людей.

Когда Андрей молча, с опущенной головой вышел из Дома Расставаний, я нагнал его и спросил, не нужна ли ему в чём-либо моя помощь.

– Нет, – ответил он. – Мне уже ничем не поможешь… Я сам послал её на смерть.

– Не говори так, Андрей! – воскликнул я. – Ты ни в чём не виноват.

– Я сам послал её на смерть, – повторил он. – Это моя вина.

Он ускорил шаг, и я подошёл к Нининой матери, чтобы сказать ей сочувственные слова.

– Этого не случилось бы, если бы она стала вашей женой, – сквозь слёзы сказала Нинина мать. – С вами она прожила бы свой МИДЖ спокойно.

В глубине души я не мог не согласиться с этим утверждением.

Через день я связался с Андреем по мыслепередаче и был несколько удивлён, что он опять находится на островке моего имени, в своей Главной Лаборатории. Мне казалось, что горе, переживаемое им, заставит его прервать работу хоть на короткое время.

– Чем ты занят? – спросил я его.

– Сегодня состоится испытание НЕПТУНа, которое было отложено… Приезжай, если хочешь. Начало в два часа дня.

– Хорошо. Я приеду, – ответил я. – Мыслепередача окончена.

Прибыв на остров своего имени, я направился на Опытное поле, уже знакомое и мне и вам, мой Читатель, и застал здесь большую толпу, любующуюся НЕПТУНом. Но на этот раз она была молчалива: все знали о несчастье, постигшем Андрея.

Перед началом испытаний Андрей усадил меня между собой и Лаборантом на сиденье у пульта и нажал какую-то кнопку. Чудище тихо двинулось вперёд, таща нас на своём хвосте.

Вскоре я понял, что НЕПТУН входит в землю. Он входил в неё под очень малым углом, и вначале уклон был почти незаметен. Сперва мы очутились как бы в овраге, а затем агрегат втащил нас в прорытый им же подземный тоннель. На агрегате зажглись лампы, и я увидел круглые стены этого тоннеля, они были как бы облицованы спёкшейся массой, похожей на керамику. От них веяло теплом.

Внезапно ровный гул, издаваемый НЕПТУНом, перешёл в натужливый рёв. Агрегат начал содрогаться, словно встретив какое-то труднопреодолимое препятствие.

– НЕПТУН входит в воду, – сказал Лаборант.

Вскоре забрезжил неяркий свет – стены тоннеля стали прозрачными. За ними виднелись водоросли. Над головами у нас проплывали стайки рыб. Мы медленно, но неуклонно двигались по дну залива, отделённые от воды тонким слоем прозрачного аквалида, который НЕПТУН выработал из той же самой воды. Ощущение, надо сказать, было странное и даже жутковатое.

– А этот тоннель выдержит давление воды? – спросил я Лаборанта.

– Он выдержит любое давление. Его можно проложить хоть по дну Марианской впадины, ничего ему не сделается, – ответил Лаборант.

В тоннеле становилось всё темнее: мы шли в глубину. Затем Андрей нажал какую-то кнопку – и НЕПТУН начал медленно поворачивать вправо, описывая широкий полукруг. Снова посветлело, стали видны водоросли. Вскоре мы очутились на том же самом Опытном поле, только на другом его конце. Вслед за НЕПТУНом, вытащившим нас на своём хвосте к дневному свету, из тоннеля начали выходить Люди; оказывается, целая толпа шла за нами, совершая подземно-подводную экскурсию.

– Ну вот и всё, – сказал Андрей, – отходя от пульта НЕПТУНа.

– Что всё? – спросил я.

– Вообще всё.

Я не стал расспрашивать его, что он подразумевает под этим «вообще всё». Его окружили Учёные, Космонавты, Журналисты, и я отошёл в сторону, чтобы не мешать техническим разговорам. Однако слова Андрея показались мне многозначительными, и я решил не выпускать его из виду. Когда толпа научных светил, окружавших Андрея, несколько схлынула, я подошёл к нему и сказал, что провожу его до дома, на что он охотно согласился.

– Хочешь, я тебе подарю свой альбом марок? – сказал он. – Я сегодня разбирал вещи…

– Мне не нужен твой альбом, – ответил я. – Но, если хочешь, я возьму его на хранение. Когда-нибудь ты снова заинтересуешься марками, и я тебе верну его.