Африканский квест - Лин Гамильтон

— Латынь, разумеется. Я преподаю древние языки. Предпочитаешь греческий? А что вы, Эмиль? — спросил Бен. — Вы говорили, что родились здесь, но долгие годы не возвращались сюда. Сильно изменилась страна?

— Во многих отношениях сильно, в других осталась почти той же самой, — ответил Эмиль, жестом велел официанту подать еще бренди и закурил сигарету. — Природа так же красива, как мне помнится: море, горы, пустыня. Такие контрасты в крохотной стране! Мальчишкой я приезжал в Таберду летом к друзьям семьи. Тогда все эти дома принадлежали французам. Теперь, разумеется, в них живут богатые арабы. Начинаю понимать, что вел здесь прямо-таки очаровательную жизнь. Красивый дом в Тунисе, частная школа, каждое лето неделя-другая здесь, у отца было большое поместье в Сахеле, юго-западнее Туниса. У него были виноградники и плодовые сады. Я очень жалею о случившемся.

— А что случилось? — спросила Честити.

Ответить Эмилю помешал новый взрыв веселья, донесшийся от команды «Стар сэлвидж». Человек, которого я сочла Питером Гровсом, встал и поднял стакан. Он был коренастым, но подтянутым, ростом примерно пять футов десять дюймов, лет пятидесяти.

— За то, чтобы не только найти сокровище, — заговорил он слегка заплетающимся вследствие многих тостов языком, — но и раздавить конкурентов! Давайте не забывать, что они наши враги, и мы не только превзойдем их в этом деле, но и уничтожим.

Группа снова весело зашумела, несколько человек ударили стаканами о стол.

Я почувствовала, что над нами кто-то высится, и подняла взгляд. На верхней террасе стоял Брайерс, лицо его побагровело от гнева, кулаки были сжаты. Несколько секунд он смотрел на группу, а потом отошел от барьера и скрылся. Я оглянулась, подумав, что Брайерс спустится и устроит драку, но он не спустился. Однако я не сомневалась, что это плохо кончится.

— Арабское население начало добиваться независимости от Франции и в начале пятидесятых годов взялось за оружие, — продолжал Эмиль, не замечая разыгрывающейся рядом маленькой драмы. — В пятьдесят шестом году страна официально получила независимость, но кровопролитие на этом не закончилось. В эти годы многие наши соотечественники уехали во Францию. Но мой отец остался. Он твердо верил, что все это кончится. Потом в шестьдесят первом году снова вспыхнули бунты, и вскоре фамилия отца появилась в списке подлежащих смерти. Мы собрали вещи и ночью покинули страну, взяв только то, что могли нести в руках. Лишились всего. Тем французам, что уехали раньше, удалось продать собственность, пусть и за ничтожную цену, моему отцу пришлось все бросить.

После этого нам приходилось очень трудно. Французское правительство вело переговоры с президентом Туниса, Хабибом Бургиба, о возмещении убытка за утраченные фермы, но для отца было слишком поздно. Ему было трудно найти работу во Франции. Мы жили у дальних родственников, которые были нам не особенно рады. Мать умерла через несколько месяцев после возвращения. Официальной причиной смерти назвали удар. Я считал, что она скончалась от горя. Мне пришлось бросить школу — я хотел быть врачом — и искать работу, чтобы содержать семью. У меня есть младшие брат и сестра.

Я поклялся никогда не возвращаться, но признаюсь, Лара, мной овладело любопытство, когда я увидел ваше объявление. Я откладывал звонок вам до последней минуты, никак не мог решиться. Но в конце концов позвонил, место для меня нашлось, и вот я здесь. Это место пробудило множество воспоминаний, но не все они скверные.

— О, Эмиль! — воскликнула Честити. — Это так…

— Трагично? — перебил ее Эд.

— Печально, очень печально, — ответила Честити. И положила руку Эмилю на бедро. Вид у него был встревоженный и вместе с тем довольный.

— Пора возвращаться в гостиницу, — сказал Бен, не доев баклавы.

— Я была совершенно согласна. И жестом велела официанту подать счет.

— Я домой, — сказала Джамиля. — До завтра.

* * *

Мы пошли к гостинице в молчании, каждый был погружен в свои мысли. Лично мне приходилось много думать. Тур начинал казаться мне несколько сюрреалистическим, настоящим гнездом интриг, а я думала, что все едут ради солнца, достопримечательностей и покупок: Кертис угрожает Рику, Брайерс угрожает Рику, Рик гибнет в плавательном бассейне, то ли по случайности, то ли по чьему-то злому умыслу. Потом Азиза выходит прогуляться среди ночи и случайно оказывается в комнате, заполненной дымом, ставшим причиной гибели постоялицы этой комнаты, в комнате, где проживает женщина, ведущая отвратительный список, где Азизе и ее мужу отведено видное место. Брайерс в ожесточенной конкурентной борьбе ищет затонувшее две тысячи лет назад судно, которое, по словам некоего Зубеира, находится неподалеку от берега, на одной линии с напоминающей очертаниями верблюда скалой, притом он только что слышал задевающие за живое слова конкурента. Это было слишком.

Существовало столько вопросов без ответов, что трудно было решить, с чего начать. Если Рик был убит — а сновидение и то, что сказал мне Роб, убедили меня, что это убийство, кто его совершил? Кертис? Что эти люди делали на той тропинке поздно вечером? И куда подевался Кертис?

По тропинке он не возвращался. Самым быстрым путем к гостинице, примерно пятнадцать минут ходьбы, был тот, которым мы пришли туда. Я шла обратно этим путем, Рик шел этим путем, Кристи, предположительно, тоже. Кертис нет. Или, в крайнем случае, шел много времени спустя. Я прождала его довольно долго. На другой день я пошла проверить, куда ведет эта тропинка. Она окончилась у дороги, проходящей мимо гавани. Чтобы вернуться оттуда к гостинице, пришлось бы очень долго идти вдоль гавани в любом направлении к шоссе, а потом вверх по нему к «Auberge du Palmier». Взобраться к гостинице прямо по утесу, я была уверена, невозможно даже такому спортсмену, как Кертис Кларк. Утес у вершины загибался вниз. Чтобы справиться с таким подъемом, требовалось быть пауком или иметь хорошее альпинистское снаряжение. Еще существовала возможность взять такси на дороге к гавани. Я не знала, ездят ли туда регулярно таксисты, но сомневалась в этом. Однако у гавани был телефон, по нему явно можно было вызвать такси. Если Кертис сразу же сел в машину, он был бы в гостинице примерно через десять минут. Добрался бы туда быстрее, чем я. У меня болела лодыжка, и шла я довольно медленно. Но Кертис еще мог уйти в какое-то другое место. Куда и зачем, я не представляла. Азиза, видимо, знала, когда вернулся Кертис, но я очень сомневалась, что она мне скажет.

Мог совершить это убийство Брайерс? Он утверждал, что Рик уговаривал его вложить деньги в его компанию, он нашел это оскорбительным и велел Рику проваливать. Конечно же, я бы резко отказалась, обратись Рик ко мне с таким предложением, но мне почему-то не верилось, что Брайерс говорил правду. Очевидно, там было нечто более серьезное. Рик сказал Брайерсу, чтобы тот не грозил ему. С какой стати угрожать человеку только за то, что он докучлив?

Потом блокнот и вопрос, не сыграл ли он роли во всем этом? Записи в нем были поистине отвратительными. Что сталось с ним? В шесть часов утра идея бросить блокнот в кусты казалась блестящей, теперь она представлялась глупостью. Мысль о том, что кто-то еще нашел список с гнусными инсинуациями, была почти невыносимой. Я все старалась зрительно представить Кристи стоящей утром возле бассейна и наслаждающейся этим зрелищем. Я бы наверняка заметила, был ли у нее блокнот, несмотря на волнение. Могло случиться, что садовник просто выбросил его, но я так не думала.