Ночные желания - Николь Джордан

Мадлен поспешила отказаться, не желая сейчас предстать перед Рейном.

— Спасибо, я уже завтракала.

— Ладно, раз так… Но если я могу отплатить услугой за услугу, которую вы мне оказали, то обращайтесь, не раздумывая.

— Буду обращаться, мистер Лансфорд, — заверила она его, хотя ей было трудно представить себя нуждающейся в спасении от шантажиста.

Галантно поклонившись, Фредди приподнял свою шляпу, а затем изящно развернулся и, что-то насвистывая, скрылся из виду.

Продолжая улыбаться, Мадлен вернулась к своим садовым занятиям. Но скоро, к ее удивлению, появился Симпкин и объявил, что ее спрашивает еще один посетитель — барон Эккерби на этот раз, — и поинтересовался, соблаговолит ли она его принять?

Мадлен ощутила холод внутри при упоминании имени своего титулованного преследователя.

Прежде чем девушка успела ответить, что, конечно же, нет, она увидела рыжеволосого барона, направляющегося к ней собственной персоной. Даже издали она узнала эту высокую фигуру с осанкой повелителя. Очевидно, Эккерби был уверен, что она не изъявит желания его видеть, и решил не оставлять ей выбора, последовав за дворецким.

Симпкин нахмурился от такого грубого нарушения этикета, а Мадлен все же смогла удержаться от проявления неприязни к барону.

— Благодарю вас, Симпкин, я поговорю с его светлостью наедине.

— Как скажете, мисс Эллис.

Раздумывая о том, что могло понадобиться от нее барону, она подождала, когда дворецкий удалится, чтобы задать этот вопрос самому Эккерби.

— А, вот вы где, милочка. Представьте себе, как я был удивлен, когда узнал, что вы поселились здесь. У вас, как у кошки, девять жизней.

Девушка лукаво посмотрела на него.

— Вы приехали сюда из Челмсфорда обсуждать кошек, милорд?

— Нет, я приехал из Лондона, где пребывал последние несколько дней.

Эккерби окинул взглядом роскошный террасный сад.

— Хэвиленд неплохо вас устроил, как я погляжу.

Услышав оскорбительный намек на ее любовную связь с Рейном, Мадлен приняла надменный вид.

— Вы ошибаетесь, сэр. И клевещете на графа Хэвиленда, приписывая ему собственные распутные намерения. Он всего лишь друг моего покойного отца и оказывает мне услугу, помогая трудоустроиться здесь, в Чизвике, в пансионе, принадлежащем леди Дэнверс.

Эккерби недоверчиво поднял бровь.

— Правда? Вы меня успокоили.

Ей была отвратительна эта ухмылка на его блудливом лице.

— Меньше всего меня интересует ваше спокойствие, лорд Эккерби.

Он поднял руку, будто бы предотвращая ее следующую колкость.

— Я не хочу с вами ссориться, сударыня.

— А чего же вы хотите? — спросила Мадлен, стараясь держать себя в руках.

— Только лишь возмещения убытков.

— Возмещения убытков? — ее изумлению не было предела. — В каком смысле?

— Ваш брат, Мадлен, мерзавец и вор. Он выкрал у меня фамильную драгоценность, и я хочу немедленно получить ее назад.

— Прошу прощения? — сказала она, уставившись на него.

Джерард, конечно, иногда бывает шалопаем, подшучивая над друзьями и недругами, но он не способен на преступление. И уж тем более невероятно, чтобы он украл дорогую вещь у своего соседа.

Мадлен искала на лице барона признаки того, что все это шутка, но тот был совершенно серьезен.

— Я хочу, чтобы вы объяснили причины столь абсурдного обвинения, — наконец произнесла она.

— Ничего абсурдного в моих словах нет. Ваш брат покинул город на прошлой неделе незадолго до вашего отъезда. Я обнаружил пропажу ожерелья де Вассэ на следующий день после того, как встретил вас в гостинице почтовой станции.

Мадлен слышала про бесценное колье с бриллиантами и рубинами, которое раньше принадлежало виконту и виконтессе де Вассэ, родителям невесты Джерарда.

— А почему вы уверены, что это сделал Джерард?

— Один из его подельников раскололся, — ответил Эккерби. — Заметив отсутствие драгоценности, я допросил всех своих слуг. Горничная, под угрозой наказания, созналась, что ваш братец соблазнил ее и, получив таким образом доступ в мой дом, взломал сейф и похитил ожерелье.

— Я не верю вам, — заявила она категорично.

Джерард был без памяти влюблен в Линет и не стал бы развлекаться с горничными.

— Придется поверить. Где мне найти вашего брата?

Мадлен решила не открывать барону правды. То, что Джерард и его возлюбленная бежали в Шотландию, пока было тайной, и она не собиралась ее выдавать.

— Я не знаю, где он сейчас.

В общем, девушка не лгала. После возвращения из Шотландии Джерард и Линет планировали остановиться в доме ее кузена, в графстве Кент и написать родителям девушки письмо, поставив их перед свершившимся фактом своей женитьбы. Но Мадлен не знала наверняка, прибыли туда молодожены или еще нет. Хотя, даже владей она такой информацией, ни за что не выдала ее барону.

— Тогда найдите его, — сказал Эккерби сухо, пытаясь по ее лицу определить, правду она говорит или нет. — Эллису будет «уже, если мне придется самому его разыскивать.

И после паузы прибавил:

— Если он вернет украденное незамедлительно, я буду к нему снисходителен: он отправится в тюрьму, а не на виселицу.

Мадлен охватило волнение. Что, если барон прав, и брат действительно обокрал его и скрылся, чтобы избежать возмездия? Это украшение стоит целого состояния, но Джерарду оно могло понадобиться по другой причине: драгоценность была украдена у виконта и виконтессы, когда те бежали из Франции, спасаясь от гильотины.

Она вздрогнула. Такое донкихотство вполне в духе ее брата. Не исключено, что ему показалось справедливым выкрасть ожерелье и вернуть его первоначальным владельцам.

Однако, решив оставаться на стороне брата, девушка изобразила презрительный взгляд и сказала насмешливо:

— У вас нет веских доказательств его вины, милорд. Только показания горничной, которые, как вы сами отметили, получены под давлением.

— У меня будут все необходимые доказательства, когда я найду ожерелье у вашего братца. Обещаю вам, я достану его из-под земли и он будет повешен как преступник.

Волнение сменилось страхом, когда Мадлен представила, что Джерарда могут лишить жизни. Если ожерелье у него, то он должен его вернуть, независимо от того, насколько благородными были побуждения им завладеть. Это значит, что ей нужно найти брата раньше, чем это сделает барон, и убедить в ошибочности его действий.

Мадлен поморщилась, понимая, что нет смысла дальше считать обвинения Эккерби клеветой. Он, возможно, и низкий тип, но вряд ли проехал бы столько миль, чтобы делать голословные заявления. Твердая убежденность, звучащая в его словах, также заставляла Мадлен поверить ему.