Цифровая пуля - Алексей Макеев

Коридор был нешироким, немногим больше полутора метров, с двумя рядами дверей по обе стороны от него. Я дошел почти до конца коридора и остановился у предпоследней двери справа, где была табличка «Ястребов В.Д.». Пару раз стукнув, решительно открыл дверь — я же из Центральной избирательной комиссии прибыл.

Боже мой! Казалось, время остановилось в этом кабинете со времен застоя. Та же совдеповская мебель, совдеповский ремонт — побеленные обычной известкой или мелом потолки, окаменевший от старости линолеум, кое-где проломившийся в выбоинах бетона. Что это? Демонстрация бедности? Мол, наша партия такая же небогатая, как народ, близка к народу, живет, как народ, и за него радеет… Или же это временное пристанище ядра партии «Новый путь», снявшей на короткий срок под штаб давно не ремонтируемую площадь административного здания? Но не будем ломать голову пустопорожними размышлениями, обратим взор к присутствующим в кабинете. А в нем кроме сидевшего за столом знакомого мне по фотографиям Ястребова находились еще трое человек, и они вместе рассматривали лежащую на столе какую-то карту. Один мужчина был высоким, худым, с усами, с седыми волосами, стриженный под ежика. Второй — пузатый, с приплюснутой физиономией мужичок с обширной лысиной. Третий — крепкий мужчина с квадратным подбородком, выдающимися скулами и соломенными волосами. Одеты по-деловому… Все четверо уставились на меня.

— Добрый день, господа! — проговорил я, входя в кабинет и прикрывая за собой двери.

— Товарищи, — баском поправил меня длинный.

— Здравствуйте, товарищи! — без лишних слов, с воодушевлением, будто главнокомандующий на параде, объезжающий на автомобиле стройные ряды представителей различных войск, поздоровался я во второй раз.

— Здравствуйте! — вразнобой ответили длинный, пузатый и Ястребов, и только один, с квадратной челюстью, бодро отчеканил:

— Здравия желаю! — очевидно, бывший военный, у которого еще остался со времен службы рефлекс отвечать на приветствие по уставу.

— Я из Центризбиркома! — не выходя из своего амплуа уполномоченного неизвестно по каким вопросам ЦИК, которое я взял, войдя в это здание.

Стоявший у стола худой мужик частично загораживал обзор Ястребову, и он, вытянув руку, отодвинул его от стола.

— От Ивана Алексеевича? — чему-то радуясь, спросил кандидат в мэры.

— От него самого, — солидным тоном находящегося под покровительством какого-то, по всей видимости, большого человека подтвердил я.

— О, здравствуйте, здравствуйте! — загалдели все четверо с просветлевшими вдруг лицами.

Ястребов привстал.

— Проходите, проходите, по какому поводу к нам, э-ээ… — он замолчал, дожидаясь, когда я назовусь.

— Владимир Николаевич Решетников! — назвал я те же имя и фамилию, что и внизу охраннику.

— …Владимир Николаевич, — закончил фразу Ястребов.

Я сделал вид, будто испытал неловкость, которую тут же преодолел, и с решимостью, свойственной людям, привыкшим повелевать, объявил:

— У меня конфиденциальный разговор к вам, Вячеслав Дмитриевич. Я отниму у вас всего лишь пару минут.

Троица, сгрудившаяся у стола, стала как-то нерешительно топтаться, переступать с ноги на ногу, вроде как и порываясь выйти и в то же время дожидаясь команды шефа.

— Извините, мужики, — попеременно взглянув на своих соратников, виновато произнес Ястребов, словно оправдываясь. — Но нам поговорить нужно.

Все трое развернулись и исчезли за дверью.

— Садитесь, Владимир Николаевич! — пригласил Ястребов и встал, протягивая мне руку для приветствия.

Я пожал его ладонь и сел напротив на шаткий стул.

— Я вас слушаю! — заявил кандидат в мэры и тоже опустился в свое старенькое кресло. Положил большие, с толстыми пальцами руки на стол, на лежавшую на нем карту города, которую до моего прихода разглядывал вместе со своими товарищами, где, как я понял, отмечены избирательные участки.

— Вячеслав Дмитриевич, — начал я самым что ни на есть миролюбивым тоном и достал из своей сумки фотографии, распечатанные Димой. — Иван Алексеевич прислал меня сюда, — продолжил я тоном дипломата, — с целью выяснить у вас кое-какие вопросы. В Избирком были присланы несколько ваших фотографий, на которых вы изображены с каким-то неизвестным человеком. Не можете ли вы пояснить, кто он, и нет ли в этих фотографиях ничего компрометирующего вас, чтобы не случилось во время выборов непредвиденных ситуаций, повлияющих на результаты голосования…

Сказав это, я с ловкостью шулера разложил перед кандидатом в мэры стопку фотографий и уставился на него. В реале претендующий на пост градоначальника человек не понравился мне еще больше. Были видны дефекты кожи на его лице, «отфотошопенные» на рекламных листовках, в частности, красные и синие прожилки на его клоунском носу, синюшная отечность на щеках, мешки под глазами; его жиденькие волосёнки.

Ястребов в течение нескольких секунд с так и застывшей на его ряшке полуулыбкой, с какой он начал слушать мою речь, смотрел на фотографии, а затем на его физиономии будто бы проступило его второе, истинное лицо… Оно стало жестким, холодным, взгляд острым, пронзительным, шея побагровела, а от него самого повеяло холодом.

— Откуда у вас эти фотографии? — произнес он каким-то замогильным голосом, от которого меня мороз продрал по коже.

И все же я еще пытался сохранить сложившиеся между нами при встрече доброжелательные отношения.

— Вы не ответили на мой вопрос, Вячеслав Дмитриевич, — голосом миротворца, пытающегося усмирить разгневанного представителя вражеской стороны, произнес я.

Однако кандидат в мэры пропустил мою реплику мимо ушей.

— Кто вы такой? — спросил он и вперил в меня полыхающий огнем взгляд. — Вы не из Центризбиркома, — проговорил он раздельно и потребовал: — Покажите-ка свои документы!

Так, кажется, приплыли.

— Вы напрасно себя так ведете! — возмутился я, тоже выходя из образа добродушного, пришедшего поговорить по душам с заочно знакомым другом своего шефа. — Иван Алексеевич будет очень недоволен.

— Ты мне зубы не заговаривай! — с нескрываемой угрозой проговорил Ястребов, переходя на «ты». — Документы, говорю, покажи!

Ну, что ж, добиться, с кем Ястребов изображен на фотографии, уже явно не получится, пытать такую крупную политическую фигуру в его же стане в окружении соратников тоже не удастся, пора сматываться.

— Хорошо, не хотите говорить, не надо! — я снова перешел на миролюбивый тон, быстро привстал и довольно ловко выдернул из руки кандидата в мэры стопку фотографий. — До свидания!

Ястребов с перекошенным от злобы лицом вскочил из-за стола, навалился на него животом и потянулся за мной, пытаясь вырвать фотографии, но я отпрянул. Затем развернулся и, засовывая на ходу в сумку фотографии, двинулся к двери.

— Стой, гад! — рявкнул Ястребов, с грохотом отодвинул кресло и, выскочив из-за стола, ринулся за мной.