Цифровая пуля - Алексей Макеев

— Вика мертва? — воскликнул я с драматизмом первокурсника театрального института.

— Да, Гладышев, умерла, — покачав головой, подтвердил подполковник. Мне показалось, будто в его голосе прозвучали печальные нотки. — Следует вывод, что ты приезжал не к какому-то мифическому товарищу, о существовании которого можно узнать в два счета, поехав сейчас к нему и проверив, живет ли он в том подъезде или нет, а в связи с частным расследованием дела о смерти фотографа Аверьянова.

И я сдался…

— Ну, хорошо, товарищ подполковник, я в тот день действительно приезжал в квартиру Вики Леоневской, но дверь оказалась запертой, и я ушел.

— Вот именно, — с готовностью подхватил подполковник и перешел на «вы». — Пришли, квартира заперта, вы развернулись и ушли. И чего вы здесь огород городите? Какого-то друга выдумали, одноклассника, к которому в гости приехали. Зачем, Гладышев?

Мне почудилось, что в голосе подполковника прозвучали ласковые нотки, и я, дурак, купился, позволив ему загнать меня в расставленные сети.

— По глупости, товарищ подполковник, по глупости, — ответил я в тон полицейскому и насмешливо поинтересовался: — А что, Вика, как я понял, тоже умерла от сердечной недостаточности?

— От нее, Игорь Степанович. Сердце молодой женщины не выдержало… Ну, да ладно, Игорь Степанович, мне пора, а то загостился я что-то у вас.

Проговорив это, Стрельцов поднялся и медленно двинулся в сторону двери. Я с облегчением вздохнул. «Вообще интересно получается, — подумал я, глядя подполковнику в спину, не собираясь вставать с дивана и провожать его до двери. — Когда в прошлый раз меня забрали в полицию, я думал, будут шить убийство Вики, а меня обвинили в нанесении побоев полицейским и патологоанатому, сейчас, когда я встретился с подполковником, думал, что разговор пойдет о драке в штабе по выборам в мэры Ястребова, а подполковник заговорил об убийстве Вики. Сдвиг по фазе какой-то! Нежели в следующий раз, когда я что-нибудь натворю и встречусь со Стрельцовым, он будет говорить о том, как я разбил физиономию блондину и чуть не сломал руку брюнету?

Подполковник между тем дошел до двери в коридор и там неожиданно обернулся, потом открыл свою папку, достал из нее какой-то листок и, свернув его в трубочку, сунул его за ручку двери.

— Это тебе, Гладышев! — опять «тыча», сообщил он.

— Что это? — удивился я.

— А это результат дактилоскопии, проведенной экспертами. Они зафиксировали пальчик на внутренней стороне двери, на ручке. В нашей картотеке оказались откатанные твои пальчики, поскольку ты не раз уже попадал в наши учреждения в связи с осуществляемой тобой сыскной деятельностью, — казенными фразами долбил подполковник. — И пальчик оказался твой. Однако этой бумаге я пока хода не дам, поскольку уголовное дело не открывали, ибо смерть Виктории Леоневской признана естественной.

Меня прошиб холодный пот. Блефует подполковник или действительно Катя забыла протереть ручку?

А подполковник продолжал:

— В общем, Гладышев, не в твоих интересах копаться дальше в этом деле. Если ты докажешь, что Леоневская умерла не своей смертью, я тебя посажу как ее убийцу. Прицепом за тобой пойдет и Екатерина Аверьянова. Она ведь тоже была с тобой в квартире Леоневской? А может быть, и главной обвиняемой, потому что на нее я еще повешу труп ее супруга.

Подполковник говорил без всякого выражения, будто оживший мертвец, и оттого его слова казались мне еще страшнее, чем могли бы быть.

— Ну, пока, Гладышев, желаю тебе успехов в поиске убийцы фотографа и его любовницы.

Подполковник тихонько открыл наружную дверь, вышел в подъезд и так же тихо прикрыл за собою дверь.

Я сидел громом пораженный. «Вот это подполковник полиции! Оборотень в погонах! Ловко расставил мне сети, в которые я и попался. Это что же получается? Если раскрою это преступление, меня посадят как убийцу Вики и, возможно, Арсения? Нет, до этого дня я в такие ситуации еще не попадал. Но зачем подполковнику это нужно? — размышлял я, пребывая в прострации. — Неужели он сам убийца и теперь прячет концы в воду? Да нет, глупость какая. Трудно представить, чтобы подполковник полиции ходил со шприцем в руках и убивал мешающих ему людей. Для подобных дел есть наемные убийцы. Не-ет, Стрельцов явно кого-то покрывает. Но кого, черт возьми! О, как бы мне хотелось знать ответ на этот вопрос! В общем, если Стрельцов ставил перед собою цель отвратить меня от этого дела, то он добился обратного. Я теперь ни за что не отступлюсь. И что-то мне подсказывает, это не последняя жертва, которую наметили преступники».

Вновь полез в ноутбук за фотографиями, чтобы посмотреть снимки, и опять раздался звонок в дверь.

Кого там опять нелегкая несет? Подполковник, что ли, вернулся? Я отправился к двери и посмотрел в глазок. Вот это да! После визита подполковника и его откровений думал, что меня в жизни уже ничто не может удивить, однако ошибся. Изумлению моему не было предела, потому что в подъезде стояла Екатерина Аверьянова. Она-то чего притащилась? Ну, да что гадать? Послушаем ее объяснения.

Распахнул дверь.

— Привет! — поздоровался я, разглядывая гостью.

Лицо дамочки было немного помятым, но она казалась трезвой как стеклышко. Макияж, одежда и прическа — все по высшему разряду, словно на первое свидание собралась. Удивительные глаза подведены, полноватые губки ярко накрашены, тяжелые волосы рассыпаны по плечам, черная обтягивающая юбка подчеркивает ее женственность, изящество, я бы даже сказал, чувственность; облегающая красная блузка — превосходные формы — грудь, плечи, а черные туфельки на шпильке — стройность великолепных ножек. Она волновалась, оттого часто моргала и теребила одной рукой край красной сумочки, висевшей у нее на длинном ремешке на плече.

— Здравствуй! — проговорила она неуверенно, переступила с ноги на ногу, а потом, набравшись смелости, заявила: — Я так и буду стоять или ты пригласишь меня войти?

После недавней встречи в квартире Аверьяновой и данного ею мне «отлупа» я имел полное право чувствовать себя обиженным.

— Пр-роходи!

Меня, мягко говоря, к черту послали, и что же теперь буду разыгрывать гостеприимного хозяина? Обойдется. Я развернулся, вошел в комнату и сел на диван, дозволяя дамочке самой входить в квартиру, закрывать дверь, разуваться и, войдя в комнату, выбирать место, куда сесть. Аверьянова выбрала кресло, в котором не так давно сидел подполковник Стрельцов. Медом, что ли, это кресло намазано? Я упорно молчал, не приходя на помощь моей странной, не знающей, с чего начать разговор, гостье, предоставляя ей самой объяснить причину, по которой она так неожиданно заявилась в мой дом.

— Извини, Игорь, утром я была не права, — наконец промямлила Аверьянова.

— Да нет, все в порядке, — заявил я, не выходя из образа смертельно обиженного человека. — Каждый волен распоряжаться своей судьбой сам. Ты посчитала дальнейшее расследование опасным для твоей жизни и вышла из игры. Разве можно тебя в чем-то упрекнуть?