Будущий мой - Юлия Бонд

вылетают все мысли. Кое-как добираюсь до спальни. Меня штормит из стороны в сторону, но я чётко знаю, что мне сейчас нужно. Мне нужна моя девочка. Просто быть рядом. Слушать её дыхание и ощущать любимый запах.

Отворяю дверь в спальню. Падаю на кровать и пытаюсь обнять Машку, но моя рука опускается на пустую подушку. Я моментально трезвею и подрываюсь на ноги. Включаю свет. Заглядываю в каждый угол, как придурок, а затем просматриваю все комнаты в доме, но Машки нигде нет.

Оказавшись на улице, тянусь рукой к мобильнику и набираю номер крошки, но на том конце провода отвечает лишь голос оператора: «Абонент недоступен».

26

Маша

– Машенька, может, всё-таки расскажешь мне обо всём? На тебя смотреть больно, куколка. Ты же непросто погостить приехала, верно?

– Не просто, тётушка.

Скрутившись калачиком на широком диване, кладу голову на колени тёти. А тётушка гладит мои волосы, перебирая между пальцев пряди. Закрыв глаза, ощущаю спокойствие и уют, потому что тётя напоминает мне маму.

– Ты сбежала от проблем, моя хорошая?

– Сбежала.

– Папа?

– Нет, – качаю головой. – Папа здесь ни при чём.

– Всё понятно. Значит, есть два варианта. Или Мая или кто-то третий. Расскажешь?

– А ты готова слушать? Тебе не понравится, тётушка, – приподнявшись, заглядываю в голубые глаза тёти, так похожих на мои.

– Может. Но я ведь на главный персонаж, правда? Это твоя жизнь, Машенька. Тебе управлять ею, а не мне. Ты просто расскажешь обо всём, душу изольёшь, так сказать.

– Я не знаю, с чего начать.

– Давай, начну я? Я поставлю чайник и мы, как в старые добрые времена, поболтаем на кухне за кружечкой горячего чая.

– И сухариками? – оживаю я.

– Сухариками.

Оказываемся в кухне. Тётя включает электрический чайник и тянется к шкафчику за сухарями. Я сижу на стуле, поджав под себя ноги. Мысли вертятся по одному и тому же кругу. Возможно, я зря психанула и сорвалась в Киев, а с другой стороны, куда ещё было бежать как не к женщине, которая всегда была мне второй мамой?

– Я готова слушать, а ты? Готова рассказать мне, почему бросила учёбу и приехала в столицу с бухты-барахты?

– Я влюбилась, тётушка, – грустно вздыхаю, поднося ко рту горячий чай.

– И это безответно?

– Нет, – набираю в лёгкие побольше воздуха, пытаясь собраться с духом. – К сожалению, взаимно.

– Почему, к сожалению? Ты несчастлива с ним, девочка моя?

Тётушка придвигается ко мне вплотную и берёт за руку. Заглядывает в мои глаза, будто бы в самую душу, отчего я густо краснею.

– Всё сложно.

– Расскажешь, насколько сложно?

– Он старше меня. Почти на двадцать лет.

После моих слов тётушка меняется в лице. Закатывает глаза, а затем опускает голову на ладонь.

– Отец знает?

– Нет, конечно же. Он бы убил меня.

– Правильно. Пусть это будет нашей с тобой тайной. Но ты же не из-за разницы в возрасте сбежала, верно?

– Нет. Всё гораздо сложнее.

Я молчу, уставившись перед собой отрешённым взглядом. Мне непросто подобрать правильные слова. Всё, что имеет отношение к Олегу, задевает самые потайные струны моей души.

– У него есть сын. И как мне кажется, Макс влюбился в меня, – наконец-то произношу я после затянувшегося молчания.

– Макс – сын твоего возлюбленного? – неуверенно протягивает тётушка, тактично пробивая почву.

– Да. Знаешь, почему я действительно сбежала из Одессы?

Резко поднимаюсь со стула и подхожу к окну.

Нет сил говорить обо всём, когда на тебя смотрят таким взглядом, что аж мурашки бегут по позвоночнику. Я ощущаю себя грешницей в момент исповеди – как минимум.

– Макс хотел меня изнасиловать, когда Олега не было рядом.

– Значит, его тоже зовут Олег, ­– утверждает тётушка, как бы для самой себя.

Я пропускаю мимо ушей странную интонацию, полностью сосредоточившись на себе и своих чувствах.

– Так. Стоп! – Вскрикивает тётя, когда до неё доходит смысл моих слов. – Как это, изнасиловать? Почему Олега не было рядом? Как он мог допустить подобное?

– Случайность, наверное, – пожимаю плечами.

– Как это? Случайность? Что ты такое говоришь, Маша? Это же… Это… – Тётушка задыхается от нахлынувших эмоций, хватая воздух ртом, будто рыба на суше.

– Дело не в этом.

Я подхожу к тётушке и опускаюсь перед ней на колени, низко склонив голову.

– А в чём? Не пугай меня, девочка. Ты говоришь такие вещи, что в жилах стынет кровь. Я не понимаю тебя, моя хорошая. Совсем не понимаю.

– Я тоже. Не понимаю саму себя.

– А, что Олег? Как он отнёсся? Он вообще в курсе, что учудил его сын?

– В курсе.

– И? – Протягивает тётушка, когда мой ответ не удовлетворяет её любопытство.

– Он пытался привести Макса в чувства, потому что тот наглотался колёс. А потом мы поговорили с Олегом. Точнее, говорить пыталась я, а он…

– Что он?

– Психанул он, тётушка. Кулак в стену впечатал и сказал, что у него закончились для меня слова. А дальше ты знаешь. Вот и вся моя правда. Вот почему я здесь.

– Боже, девочка моя, иди ко мне, – тётушка не сдерживается и тихо плачет, обнимая меня за плечи.

Я вижу, как ей трудно от услышанного. Она искренне растрогана и напугана куда больше, чем я сама. Так случается, что мне приходится её успокаивать. Глажу тётю по спине и шепчу, что всё будет хорошо, в то время