Садовник - Стефани Бодин

Я оказался в саду. В саду, где выращивали людей.

Наверное, я ахнул. Ева крепко вцепилась мне в руку и зашикала. Но я не смог сдержаться и почти крикнул:

— Что вы наделали!

Медленно, все как один, дети повернули лица в мою сторону; их глаза казались черными даже в ярком свете. Гудение становилось все громче и громче, и, пятясь назад к двери, я закрыл ладонями уши. Прозвучал повторившийся эхом щелчок, и свет погас. Множество глаз безотрывно смотрели на меня, сверкая в темноте. Кожа детей отражала достаточно света, чтобы я заметил, как все они — одновременно — потянули ко мне руки.

Что-то коснулось моей лодыжки, и я взвизгнул, как девчонка.

От гудения чуть не трескалась голова.

Впившись ногтями в руку, Ева потащила меня к выходу:

— Да заткнись же ты!

Я удержался и не произнес ни звука, пока мы не вышли в коридор. Гудение снова превратилось в умеренный шум.

Отдышавшись, она повернулась ко мне:

— Разве я не просила тебя молчать?

— Нет, не просили! — У меня дрожали руки, и, чтобы не упасть, мне пришлось опереться о стену. — Вы спрашивали: легко ли меня напугать? Лучше бы предупредили, прежде чем показывать такое…

Трясущимся пальцем я указал в сторону двери, боясь, что она откроется и оттуда, протягивая ко мне руки, станут один за другим выскакивать дети.

— Это место… Черт возьми, что это за место?

— Теплица.

Теплица. Не здесь ли Лейла жила до «Тихой гавани», не отсюда ли обрывки ее воспоминаний?

Колени подогнулись, я сполз по стенке вниз и уронил голову на руки. Представив ее там, среди детей, я не мог ни дышать, ни думать. Но мне нужно было знать. Знать все.

— Кто они?

Взмахнув руками, Ева ответила:

— Будущее рода человеческого. По сути, они спасают мир.

— Как вы можете говорить такое? — Вспомнились разом повернувшиеся в мою сторону лица, темные, пустые и одновременно злобные глаза. — Они не люди.

Не могли они быть людьми.

— Они такие же люди, как и мы. Но, в отличие от нас, усовершенствованные. Это поможет им справиться с катастрофами, в которых от нас с тобой останется лишь пыль.

— Как вы посмели сделать такое с Лейлой? Она же ваша дочь! Как вы посмели?

— Посмела что? Сделать все возможное, чтобы она выжила в условиях, при которых погибнет все человечество?

— Нет. — Я схватился за виски и зажмурил глаза, пытаясь сформулировать мысль. — Как вы заставили ее пройти через такое?

Ева покачала головой:

— Ты не понимаешь. — И, махнув рукой на закрытую дверь, добавила: — Это лишь внешняя сторона. Ты понятия не имеешь, что происходит на самом деле.

— Вот именно, понятия не имею. — Я встал. — Возможно и так, я не понимаю, что происходит, но выглядит это полным кошмаром. Сколько там детей?

— Прибереги свои вопросы для Садовника.

— Да ладно! Садовник — это вы. Поэтому Лейла так напугалась, услышав историю про зайчонка. Ее собственная мать и есть Садовник.

Ева потерла шею и взглянула на меня. Выражение ее лица стало другим: она больше не оправдывалась.

— Я не Садовник.

— Так докажите!

— Отлично. — Она пошла было обратно, но я стоял как вкопанный. Не оглядываясь, она произнесла: — Пойдем, сам увидишь.

Взглянув на двойную дверь, я содрогнулся и побежал догонять Еву. На обратном пути к зеленой комнате она неожиданно свернула налево там, где, по моим расчетам, нужно было идти направо, и я запутался в ориентирах.

— Что за освещение в теплице?

— В точности воссозданный солнечный свет.

— Лица как будто сверкали.

Ева остановилась перед дверью:

— Одежда закрывает все, кроме лиц и кистей рук, для них мы используем защитный экран из кристаллов карбоната кальция. Ультрафиолетовые и инфракрасные лучи преломляются, остальные — те, что необходимы для фотосинтеза, — нет. Похожие экраны применяют в Австралии для плодовых культур, которые портятся от прямого воздействия солнца. Если они пройдут испытания в США, то станут для «Тро-Дин» хорошо продаваемым товаром.

Мило! Прежде чем использовать оборудование для растений, ставят опыты на людях.

— Смекалки вам не занимать.

Она взялась за серебристую дверную ручку:

— Вот мы и пришли. Садовник тебя ждет.

Возможно, я ошибался в своих прежних догадках и Ева была лишь тем, кем представилась. Ассистенткой. Но к тому времени мне надоели хождения вокруг да около. Я хотел получить ответы, какими бы ужасающими они ни были.

— Он опять будет за зеркалом?

— Нет, ты встретишься с ним лицом к лицу. — Ева слегка наклонила голову. — Лично я считаю, что ты пока не готов. Однако решать не мне. — И, быстро повернув ручку, она открыла дверь.

Пусть сердце мое и колотилось как бешеное, вздернув подбородок, я решительно вошел в комнату, ничем не примечательную, похожую на обычную приемную. У одной стены стоял красный диван, другую стену сверху донизу покрывала роспись. В комнате была еще одна дверь, но я не знал, нужно ли мне идти дальше.

Решив дождаться указаний, я принялся рассматривать стенную роспись.

На белом коне с дикими глазами и растрепанной гривой сидел всадник с золотой короной, держа лук с натянутой тетивой. Второй всадник — с мечом — сидел на таком же необъезженном коне, только рыжем. Третий скакун был вороной — голова опущена, ноздри раздуты, — а всадник держал нечто похожее на весы. Последний конь — бледный, с зеленоватым оттенком, — в отличие от своих разъяренных собратьев, казался спокойным, и восседал на нем седок в белом саване с обыкновенной палкой.

Но взволновала меня не эта часть картины.

Под конскими копытами были изображены горы тел. Некоторые люди, еще живые, тянули вверх руки: отгоняли лошадей или просили о помощи — точно не скажу. На лицах всадников читалось: помощи никто не дождется. За их спинами восходило зловещее красное солнце.

Прозвенел звонок, и от неожиданности я подпрыгнул.

Автоматическая дверь неспешно открылась. Я понял, что мне туда. Еще раз взглянув на расписанную стену, я подошел к двери и на мгновение придержал ее. Рука дрожала, сердце учащенно билось.

Как бы мне ни хотелось получить ответы, пришлось собраться с духом, чтобы перешагнуть через порог.

Первое, что бросилось в глаза, — подиум, высотой фута два, во всю ширину комнаты. На нем массивный письменный стол, за столом — мужчина в белой рубашке. Его кожа была темнее моей, как и коротко стриженные волосы. Виски слегка тронула седина. Большие выразительные глаза и тонкие черты лица делали его красивым.