Рассказы - Нэнси Коллинз

— Пусть археология и называется наукой, но в ней всегда есть место ошибкам и неточностям. Тебе и самой пора это понять. Но тебе не о чем беспокоиться, — добавил он, кладя руку ей на плечо, чтобы приободрить.

— Тогда чего ты ждешь? Поцелуй свою подружку на прощанье, и в седло! Остальные уже ждут нас у ворот города! — раздался скрипучий голос.

Корнелиус в раздражении надул щеки, оглянувшись на профессора Таркина. Пожилой шимпанзе сидел на лошади с другой стороны низкого заборчика из необожженной глины, отмечавшего границы родительского дома Зиры. С его седла свисали большие походные мешки, сзади было прикреплено скатанное одеяло. Рядом с профессором стояла гнедая кобыла самого Корнелиуса точно с таким же снаряжением. Она терпеливо ожидала своего хозяина.

— Ты слышал профессора, — сказала Зира, прикасаясь рукой к подбородку любимого и прижимаясь к нему мордочкой.

Так они долго стояли, коснувшись бровями, закрыв глаза и вдыхая запах друг друга перед разлукой.

— Не волнуйся, Зира, — прошептал Корнелиус, прерывая объятья. — Я буду осторожен, обещаю.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько вам повезло, молодой шимпанзе, — не удержался от замечания профессор Таркин. — Зира — замечательная девушка. Красивая, умная, из хорошей семьи, если, конечно, мне так позволено выражаться.

— О да, сэр, — сказал Корнелиус, взбираясь в седло. — Когда я рядом с ней, нет обезьяны счастливее меня.

Когда они вдвоем повернулись и поехали по мощеной улице к воротам Города обезьян, Зира подбежала к калитке и крикнула:

— Лучше привезите мне его обратно в целости и сохранности. Слышите меня, дядюшка Таркин?

Пожилой шимпанзе испустил сдавленный смешок, отчего раздулся его горловой мешок, и, не оборачиваясь, приподнял руку в знак прощания.

На двенадцатый день странствий…

— Быстрее, Корнелиус! — крикнул Фаусто. — Оно догоняет!

Корнелиусу не обязательно было оглядываться через плечо, чтобы убедиться в правоте своего товарища-студента. Он слышал за собой разгневанное рычание зверя и хруст ломаемых массивным телом ветвей.

Не прошло и суток с тех пор, как члены экспедиции пересекли последний скальный гребень и увидели распростершуюся перед ними плодородную, покрытую густой зеленью равнину, которую пересекала сверкающая лента реки, берущей начало у горного водопада. Тогда Корнелиусу показалось, что это самое прекрасное место на свете. Но хотя Южная долина с ее укромными лощинами и густыми рощами и сохранилась в первозданном виде, в отличие от Запретной зоны, это не означало, что она совсем лишена опасностей. И в этом они с Фаусто очень скоро убедились, отправившись к реке, чтобы пополнить запасы воды для лагеря.

Подхлестываемый ужасом, Корнелиус инстинктивно опустился на четвереньки и принялся отталкиваться от земли не только ногами, но и руками, побежав вдвое быстрее. Впереди он заметил пальму, ствол которой поднимался немного под углом от земли. Не раздумывая лишний раз, он заскочил на дерево, надеясь, что оно окажется достаточно прочным, чтобы выдержать не только его вес, но и вес Фаусто.

— Сюда! — крикнул Корнелиус.

Но, повернувшись, чтобы посмотреть, следует ли его друг за ним, молодой шимпанзе увидел, что Фаусто споткнулся и упал. Без всяких раздумий Корнелиус соскользнул со ствола, чтобы помочь своему товарищу подняться и забраться на пальму, но тут из кустов выскочил преследующий их зверь, вереща во всю глотку.

Корнелиус не раз видел свиней на окружавших Город обезьян фермах, но они сильно отличались от этого дикого существа, покрытого грубым свалявшимся мехом, около двух с половиной метров в длину и килограммов четыреста с лишним весом. Размерами существо не уступало самым крупным и мощным гориллам. Его маленькие глазки-бусинки горели от ярости. Увидев лежавшего на земле Фаусто, зверь тотчас же устремился к нему, наклонив свои острые как кинжалы клыки, с которых капала слюна. Студент испустил крик ужаса, вспугнувший стайку разноцветных птиц, вспорхнувших в ярко-голубое небо.

Корнелиус наклонился вперед в отчаянной попытке ухватиться за Фаусто и подтянуть его к себе, но неудачно. Дикий вепрь махнул головой из стороны в сторону, и полные ужаса крики шимпанзе переросли в булькающее клокотание. Застыв от страха, Корнелиус смотрел, как из горла его друга хлещет кровь. Ему еще никогда не доводилось видеть, как умирает обезьяна. Перехватив взгляд разъяренного существа, он забыл обо всем на свете, кроме Зиры, и с сожалением подумал, что ему больше никогда не придется заключать ее в свои объятья.

Но вдруг из окружающей его густой листвы серебристой молнией выскочило какое-то другое существо, оказавшись между Корнелиусом и кабаном. И тут же раздался рев зверя, горло и грудь которого пронзило деревянное копье. Дикий вепрь пошатнулся, сделал пару шагов назад и рухнул. Из его ран хлестала кровь. Копье проткнуло его в третий раз, погрузившись глубоко в левый глаз.

Испустив пронзительный торжествующий визг, на спину зверя вспрыгнуло странное создание, не похожее ни на какую другую обезьяну из тех, что до сих пор доводилось видеть Корнелиусу. Подняв руку с окровавленным копьем к небу, словно намереваясь проткнуть солнце, оно издало ряд резких гортанных звуков и обнажило пару изогнутых клыков, при виде которых у Корнелиуса дрогнуло сердце.

Несмотря на массивное телосложение, незнакомец был невысокого роста и покрыт серебристо-серой шерстью, гуще всего растущей на плечах и спине. Выдающаяся вперед узкая прямоугольная морда походила на буханку хлеба. Обе стороны большого носа и нависшие над глазами надбровные дуги покрывали пятна краски, похожие на яркие цветы окружающих деревьев. Единственным украшением его было ожерелье из костей и зубов, а единственной одеждой — кожаная набедренная повязка вокруг узкой талии. Но только заметив полуметровый хвост, свисающий между изогнутых ног своего спасителя, Корнелиус догадался, кто же стоит перед ним.

— Ты бабуин! — восторженно воскликнул шимпанзе.

— ЯБаако, — отозвался бабуин, ударив себя по груди кулаком для пущей убедительности.

Его речь походила скорее на глухое рычание, как будто сам этот процесс доставлял ему боль.

— И ты говоришь на языке обезьян!

— Я говорю наши слова! — грубо ответил Баако, скача на трупе поверженного зверя.

Поняв, какое огромное научное значение имеет этот факт, Корнелиус от волнения начал заикаться.

— Н-н-но предполагалось, что в-в-вы вымерли?

— Что такое «вывымерли»? — нахмурился Баако, отчего его брови еще сильнее нависли над глазами.

— Ну, то есть, умерли. Как вот этот бедняга Фаусто, — объяснил Корнелиус, показав на бездыханное тело своего товарища. — Кстати, спасибо, что спас мне жизнь. Меня зовут Корнелиус.

— Жаль, что твой брат умер, — сказал Баако, совершая прижатым к груди кулаком круговые движения. — Но заходить на земли кабана во время гона очень опасно…

— Мой брат? — переспросил Корнелиус, помедлив мгновение. — Нет, Фаусто мне не брат.

— Сестра?

— Нет, и не сестра. Он мой друг.

— Друг? — на этот раз