Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар

– Лешку за меня поцелуй, хорошо? Не хочу будить.

– Сам, когда вернешься, поцелуешь. – Настя провела ладошкой по лицу, смахивая слезы. – Я его хотела в деревню к бабушке отправить, он не поехал. Уперся, что здесь будет, и все. Я на него заругалась и сказала, мол, тогда сиди в подвале. И сидит. Представляешь? – Она попробовала улыбнуться.

– Представляю. – Чего-чего, а упертости нашему сыну не доставать. – А почему ты здесь ночевать осталась?

– Я? Вчерашнюю ночь я тоже там ночевала, а сегодня… – Она запнулась. – Будто знала.

– А если снаряд? – Не надо мне таких предвидений. – Что снаряд? Шальная пуля, и все…

– Но ведь не прилетел? – беззаботно парировала Настя.

– Настенька, не надо так больше, ладно? В другой раз я сам тебя найду.

– В другой раз… А если его, другого раза, не будет?

– Будет, обязательно будет. Со мной ничего не случится. В первый раз, что ли? Тем более сейчас я за ротного, сижу в бункере, командую, смотрю в мониторы. Ты же знаешь…

– Знаю. – Она замолчала. И когда я почти успокоился: – Врешь ты все! Думаешь, я поверю, что ты сидишь, когда твои ребята гибнут? Сколько их у тебя за месяц полегло? Половина? Треть? Молчишь. Значит, треть…

Я проглотил комок. Настенька, если бы ты знала… от тех, кто был со мной месяц назад, осталась горстка, и даже от тех, кто принял бой на Киквидзе, – меньше половины.

– Я ухожу. – Оставаться дольше я не мог, хотя так хотел.

– Минуточку. Одну минуточку… – Она уже не роняла слез, только пристально, не мигая, глядела мне в глаза.

Минута прошла в полном молчании. И она, и я знали: стоит сказать хоть слово – разревемся.

Я молча встал, молча оделся. Она поднялась следом, накинула халат, прильнула ко мне.

– Я не пойду, – кивнула в сторону двери, – иначе не отпущу. Ступай. Ступай, пожалуйста, быстро. – Она обессиленно опустилась на кровать, а я мимолетно коснулся рукой ее волос и широкими шагами двинулся к выходу. Походя подцепив и разгрузку, и автомат, вышел в коридор.

– Коленька, береги себя! Береги себя, пожалуйста! Я люблю тебя, Коленька! – донеслось до моих ушей, и в следующий миг дверь скрипнула, закрываясь. Я повернул ключ в замке и нетвердой походкой пошел к лестнице.

Последний раз от боли я плакал в первом классе, потом, когда перешел в третий, плакал от обиды. Еще раз из моих глаз катились слезы в день похорон отца. И вот теперь мои глаза вновь полнились влагой. Я обещал вернуться, но сам не верил в это. Я слишком часто был на войне, а так долго не везет никому. Госпожа Удача со временем отворачивается даже от самых невероятных счастливчиков. Рассчитывать на то, что удастся вернуться, – глупо. Я себя хоронил, но на моем лице влагу вызвал не страх самой смерти, с ее неизбежностью я смирился давно, а боль расставания… Представить, что никогда больше не увижу любимых лиц. Тяжело. Но никто не должен видеть меня таким. Остановился в полутьме подъезда. Постоял, дожидаясь, когда успокоится колотящееся в груди сердце, а под глазами высохнет. Втянул носом воздух и решительно зашагал прочь. Боже поможет, и будь что будет. Да и к черту все эти дурацкие мысли, мы еще поживем, всем скотам назло поживем! И плевать, что везение кончилось, вытянем на упрямстве, на желании жить и быть. Мой шаг превратился в почти бег. Я обошел здание, повернул за угол, тридцать шагов вперед до калитки, тысячи раз исхоженная мной аллея, здание штаба. Вот и оставленная машина. Еще три шага, и моя рука коснулась дверной ручки.

Васенков все еще спал, его расплющившееся по стеклу лицо освещали первые лучи встающего солнца. На щелчок открывающейся двери он встрепенулся и, еще не разлепив веки, машинально потянулся к оружию.

– Поехали. – Я шлепнулся на сидушку.

– А, это вы… – Он выпустил из пальцев автомат, потянулся, разминая затекшее тело, спросил: – Едем?

– Поехали, поехали!

Юрка взглянул на меня так, будто ожидал чего-то другого, и нажал специально установленную на машине нашими кулибиными кнопку стартера. Двигатель завелся с пол-оборота. Не заморачиваясь прогревом, лишь слегка вытянув рычаг дросселя, Васенков прибавил газ и плавно отпустил сцепление. Машина тронулась с места и, набирая скорость, понеслась по прямой, ведущей к контрольно-пропускному пункту номер два.

Минутная задержка, пока бойцы разбирали препятствия, и мы на городских улицах. Центральная улица пустынна. Линия «фронта» дает о себе знать нечастыми очередями. Никто не предпринимает активных действий – ни они, ни мы не имеем сил для начала наступления. Хотя, может, именно в немедленной атаке и есть наш единственный шанс? Но никто не предлагал этого варианта – слишком велик риск, слишком измотаны бойцы, рассчитывать на успех сложно. Будем держать оборону. Будем держать, сколько потребуется, лишь бы нам повезло, лишь бы противник начал атаку с подготовленного к его встрече направления. Боже, пожалуйста, пусть ваххабиты войдут с южных пригородов! Сделай так, чего тебе стоит? Пусть пойдут по центральной улице. Пусть пойдут. И тогда никто из ваххабитов не сможет сказать, что им оказали «холодный прием».

При подъезде к уличному завалу автомобиль начал сбрасывать скорость.

– Вот блин, опять ждать. – Юрка ударил по баранке рукой. – Не могли заранее освободить, видят, машина едет…

– А если вахи? – Мне пришлось вступиться за дежуривших на баррикаде.

– С этого направления? Да откуда здесь эти пидоры возьмутся?

– С окружной заедут, и привет.

– Да ладно, будет вам страх-то нагонять. Это сколько же лишних кэмэ переться? Кто так поедет?

– Мало ли. – Мое пожатие плечами могло означать что угодно. Вот я бы на месте ваххабитов не поленился пропилить лишних несколько километров. И во всяком случае, хотя бы одним батальоном, но пощупал оборону в разных частях города. Глядишь, и нашлась бы трещинка. Н-да, знали бы вахи, что у нас не трещинка, а целые бреши имеются, они бы так в лоб не перли. Мы ведь с севера противника не ждали. Конечно, определенные работы проводили, баррикады нагромоздить нагромоздили, даже кое-где окопы отрыли, а вот на минирование средств не хватило. Да и людей тоже. Группу старшего лейтенанта Минаева держали, это да, и пару сотен ополченцев, и то скорее в качестве последнего резерва, а не всерьез ожидая там появления ваххабитов. Не удивлюсь, если с подходом новой колонны противника их сразу снимут и бросят на передовую. Вообще в группе у Минаева одни везунчики. У нас у всех у кого половина, у кого больше личного состава полегло, а у него только пара трехсотых!!! Вот и сейчас, пока мы на передовой, они тащатся в резерве – я поймал себя на мысли, что завидую старшему лейтенанту. И даже злюсь, но он-то разве виноват в том, что его кинули на это направление? Я знаю, как принималось решение о том, какой группе совместно с третьим батальоном ополченцев выпадет счастье прикрывать северное направление. Какой именно бат добровольцев туда отправить, долго не думали, выбрали методом тыка, вот с разведгруппой вышла заминка. С самого начала все понимали маловероятность появления противника с этого направления со всеми вытекающими.