Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля - Олег Шишкин

Для этого в марте 1922 года Институт Пастера заключает с генерал-губернатором Французской Западной Африки договор о концессии 35 га земли в окрестностях Киндии и субсидирует в постройку станции Pastoria 350 000 франков. Подопытными животными избираются шимпанзе, обитающие в Гвинее, как наиболее близкие к человеку. В январе 1924 года конференция Института Пастера по экзотическим патологиям еще раз объяснила свою позицию в связи с большими затратами в Киндии: «Мы обязаны организовать в наших колониях, которые мы должны приучить к этому по-настоящему, один центр поимки либо, если это возможно, разведения этих обезьян рядом с лабораторией…»12

О таком разведении мечтал и Иванов, наблюдая с борта корабля приближающийся берег Африки. К счастью для профессора, Министерство колоний заранее оповестило о его приезде главу администрации Гвинеи. Это было кстати. От расположения местных властей во многом зависел успех вояжа профессора.

Дело в том, что 6 сентября 1923 года губернатор Западной Африки Кард подписал постановление, запрещающее охоту на обезьян и устройство больших питомников во Французской Гвинее. Однако это правило можно было обойти, если глава местной власти даст специальное разрешение на сафари для чисто научных целей.

Когда корабль приближался к порту Конакри, на судне была получена телеграмма о встрече ученого губернаторской моторной лодкой. И действительно, за профессором был послан секретарь высокого сановника. Иванова не только быстро доставили на берег, но и предложили автомобиль для проезда в резиденцию губернатора. Глава колонии просил быть его гостем, до тех пока не будет найдена подходящая квартира. Но профессор не собирался искать квартиру в Конакри и с первым же пассажирским поездом отправился в Киндию.

Этот городок имел всего несколько домов, пригодных для проживания по-европейски. Сдача комнат не практиковалась. В Киндии отсутствовали гостиницы и номера для приезжих в здании местного вокзала. Поселиться здесь было проблематично. Оставалось надеяться только на описанную Вильбером сторожку, якобы имевшуюся на станции института. Она располагалась в 7 км от городка в тропическом лесу.

На деле, то, что Вильбер называл «сторожкой» оказалось изъеденным термитами сооружением, не имевшим ни потолка, ни пола. Иванов был в отчаянии и готовился к возвращению в Конакри, как вдруг заместитель директора, ветеринарный врач Делорм предложил ему выход: поселиться в пустующей комнате Вильбера в главном здании.

Когда проблемы с жильем были решены, ученый приступил к изучению обезьян, содержавшихся на станции. Здесь имелось 30 шимпанзе. Профессор с разочарованием отметил, что лишь одна из них была взрослой, остальные — подростки. Все они содержались в суровых тюремных условиях. Даже положенные заключенным дворики для прогулок отсутствовали. Иванов не сомневался, что в таких условиях получение потомства вряд ли возможно. Доктор Делорм подтвердил прогнозы ученого: действительно, за три года существования станции не было ни одного случая зачатия и не только у шимпанзе, но и у собакообразных обезьян. Более того, смертность животных росла катастрофически. Если самая старая особь Роза, поступившая в питомник 26 марта 1924 года, имела порядковый номер 107, то самка Рекрю, поступившая два года спустя, значилась под номером 370. И это была нумерация только для шимпанзе, которых на станции насчитывалось всего 25! Большой падеж животных объяснялся и тем, что всем шимпанзе прививали смертельные болезни, для того чтоб описать их развитие.

Но Иванова насторожило, что ветеринары станции не участвовали в отлове животных, а лишь подавали заказы на количество необходимых особей главам администраций районов. А уж когда профессору стало известно о технике поимки обезьян, он был удручен и шокирован. Иванов писал: «Охота на шимпанзе ведется неграми, вооруженными дубинками, ружьями и луками. После того как семья шимпанзе выслежена, охотники окружают ее и загоняют криками и собаками на дерево. Вокруг дерева раскладываются кучи сухой травы и веток, трава поджигается, в огонь подбрасываются одурманивающие травы и корни. Задыхающиеся от дыма обезьяны бросаются вниз, попадая в огонь и под беспощадные удары дубин негров. Часть обезьян убивается на смерть, часть уходит, и только некоторые в полуискалеченном виде доставляются на административный пункт, откуда затем отправляется на Пастеровскую станцию. В числе пойманных таким образом шимпанзе взрослых, как правило, не бывает. Они или погибают под ударами, или успевают вырваться и скрыться. Негры предпочитают подбирать подростков, предварительно убив их родителей или дав им уйти, чем рисковать жизнью в попытке взять живыми взрослых шимпанзе»13.

К этому можно было только добавить: «Пойманные неграми шимпанзе, как правило, носят следы поражений, к сожалению, часто очень тяжелых: перелом челюсти, трещины черепа, ожоги кожи, гноящиеся раны и т. п. Неудивительно, что большая часть их погибает в течение нескольких дней или недель после доставки на станцию»14.

Но нет худа без добра: трупы шимпанзе позволили доктору Иванову произвести многочисленные вскрытия и кастрации. Ему удалось установить, что половозрелость у самок наступает не в 4–5-летнем возрасте, как считалось, а значительно позже. Период вынашивания плода длится 8–8,5 месяца. И что самое важное для будущего эксперимента: у шимпанзе происходят регулярные менструации, как и у женщин, а бытовавшее в прошлом мнение о сезонных течках следует отнести к области научных заблуждений.

Пребывание на пастеровской станции в Киндии было ограничено для ученого объективными обстоятельствами: к 1 мая приезжал ветеринарный врач Вильбер и следовало освободить его комнату. Теперь уже обладая реальными представлениями о порядках отлова, содержания и некоторых особенностях анатомии антропоморфных обезьян, Иванов возвратился в Париж.

Свои впечатления от увиденного на станции в Киндии русский профессор изложил в специальном послании для руководства Института Пастера. Помимо критических высказываний он предполагал заняться поисками газа, необходимого для усыпления обезьян и гуманизации процесса охоты.

Ответ не заставил себя долго ждать. Французские коллеги были любезны и признательны за инспекцию. Кальметт и Ру, однако, скептически отнеслись к идее получения каких-либо дополнительных финансовых средств. После падения курса франка оба уповали лишь на мизерные субсидии из бюджета администрации колонии. Морально они были готовы поддержать профессора и даже предоставить ему для исследований некоторые лаборатории Института Пастера.

«Мы очень живо интересуемся Вашими исследованиями и в высшей степени хотели бы видеть их осуществление. Мы всячески, поскольку это в наших возможностях, будем помогать Вам, но в данный момент, к сожалению, мы мало можем сделать.

Мы думаем, что если бы Академия наук и Правительство СССР пожелали бы поддержать Вас и обеспечить Вам достаточную сумму денег, Вы могли бы получить через губернатора Французской Гвинеи или губернатора Слонового берега небольшой остров в Ваше распоряжение на 2, на 3 года, где Вы могли бы поместить известное количество антропоидов и провести Ваши опыты искусственного осеменения и гибридизации. Думаем, что это единственный путь, который приведет Вашу работу к желаемому концу. Со своей стороны, мы всецело поддерживаем Ваши шаги в этом направлении. Кальметт, Ру»15.