Неправильный диверсант Забабашкин - Максим Арх

После недолгого раздумья отказался от лейтенантских погон, что ранее носил Фишер. И не потому, что было противно надеть форму, которая ранее принадлежала поганой сволочи, всем представляющейся Зорькиным, а потому, что и для звания лейтенант я тоже слишком молодо выглядел. Это бы тоже очень бросалось в глаза и в конечном итоге могло привести к провалу.

После исключения из воображаемого списка пехотного офицерского состава оставалось не так много вариантов: либо переодеться в форму обычных солдат охраны, либо в форму лётчиков.

И тут тоже образовывалась проблема. Охранники были одеты в камуфлированную десантную форму. В ней передвигаться по улицам пока ещё относительно мирных городов глубокого германского тыла было сродни нарядиться в костюм новогодней елки и ходить в нём, весело помигивая яркими разноцветными гирляндами.

Любой прохожий, едва увидев столь необычного солдата, обязательно обратит своё внимание и задаст себе вполне закономерный вопрос: «А что тут делает этот странный человек?» Про первый попавшийся по дороге патруль можно вообще даже не упоминать. Они, как только увидят меня в таком обмундировании, сразу же потребуют документы. Не имеет смысла говорить, что хоть сколько-нибудь серьёзной проверки я не пройду. Никакой не пройду, по большому счёту, а это значит стрельба, погоня, розыск и тому подобная суета, и, в конечном итоге, провал.

Разумеется, мне этого было не нужно. Я собирался быть незаметным для окружающих, а не центром всеобщего внимания. К тому же ликвидированные охранники имели более массивное телосложение, чем у меня, и в их форме я бы не просто утонул, а смотрелся бы, как самое настоящее пугало.

С переодеванием в лётчиков тоже не складывалось. Все они умерли, получив изрядное количество пуль в свои тела, и по этим причинам одежда их требовала не только ремонта, но и стирки.

«Значит, вариантов нет, буду неправильным полковником», — сказал себе я, и тут, обратив внимание на последнее тело, добавил: — Или…'

Это был племянник полковника. Он сидел, опустив голову и облокотившись на шторку, разделяющую салон от кабины пилотов. И так как тот по телосложению был более-менее таким же, как и я, а умер, не запачкав мундир, то данный вариант я стал рассматривать как основной.

Однако как только решил примерять чужой мундир, тут же выявил всё ту же проблему — оказалось, что этот племянник тоже имел звание лейтенанта. Правда, не просто лейтенант, а обер-лейтенант.

Достал из ранца документы, и развернув их узнал, что его имя Эрих Хоффман. Затем посмотрел на предписание, по которому этот офицер направлялся на лечение в госпиталь в Берлин.

«Блин, а так неплохо его дядя суетнулся и в саму столицу Третьего Рейха сумел на лечение племянничка своего устроить. Только вот для меня это, пожалуй, что палево. Уж больно я юн для такого звания. Никак оно не подходит под возраст. Тогда что? Неужели придётся надевать одежду гада псевдо-Зорькина и становится обычным лейтенантом Фишером? — Я посмотрел на лежащий в крови возле туалета труп бывшего диверсанта и поморщился от неприязни. К этому времени вся его одежда уже была довольно сильно испачкана, и это в какой-то мере облегчало непростой выбор. — Да и хрен с ним! Где наша не пропадала — буду обер-лейтенантом, раз уж так звёзды на небе и на погонах легли! Если возникнут ко мне какие-то ненужные вопросы по этому поводу, прикинусь мажором и буду отмазываться, напирая на то, что с продвижением помог дядя. Пусть его вызывают на суд чести за открытое кумовство и привлекают к ответственности, если, конечно, сумеют выловить его из адского котла, в котором он уже давно варится. Кстати, кто у нас этот самый дядя?»

Посмотрел на ведро с полковником и вытащил из ранца соответствующий документ.

— Полковник разведки Абвер Мартин Хоффман, — зачитал я, тут же вновь начиная жалеть, что попал в это время не седым стариком, а юношей.

«Эх, каких бы я дел в таком звании мог бы тут наворотить», — мечтательно вздохнул я, убирая документы на место, и посмотрел на трофейные часы.

На земле Германии я уже находился чуть более пяти минут.

Итак, в самое ближайшее время я собирался стать обер-лейтенантом. Но прежде чем надеть немецкий мундир, необходимо было ещё кое-что сделать. Я прекрасно понимал, что нахожусь в цейтноте и сейчас каждая секунда на счету, но я был слегка запачкан после путешествия по лесам, степям и болотам, и просто обязан был хоть немного смыть с себя грязь.

«Какая бы подходящая форма на мне ни была, если вся моя физиономия будет чумазой, то никакой дядя ни с какими отмазками не поможет. Загребут в отдел полиции, и это будет начало конца», — решил я всё же потратить чуточку драгоценного времени, чтобы привести себя в божеский вид.

Нашёл канистры с водой, снял с себя все лохмотья, стряхнул старые бинты, благо они не сильно присохли к ранам и тут же отвалились после обильного увлажнения, быстренько умылся, вылил на себя все остатки воды, кое-как вытерся подвернувшимися под руку тряпками и надел форму. Поёжился, в салоне всё-таки было прохладно. После этого в целях дополнительной конспирации достал из аптечки бинт и обмотал им шею. На всякий случай вытряхнул содержимое аптечки в карман, накинул на плечи ранец, застегнул кобуру со штатным «Вальтером». В последний раз окинул салон взглядом, намереваясь найти хоть что-то вроде сухпайка или любой другой еды, будущее без крошки во рту не вдохновляло, но не преуспел. Видимо, мою доставку организовывали в такой спешке и на такой скорости, что обеспечить питанием экипаж не удосужились. Хотя странно — уж лётчиков-то должны были снабдить хоть шоколадкой-то?

Через семь минут двадцать пять секунд после «приземления» из люка совершившего аварийную посадку военно-транспортного самолёта появился новоиспечённый обер-лейтенант Эрих Хоффман, в миру Лёха Забабашка.

Всё, теперь я был готов покинуть транспортное средство, что доставило меня в эти дикие варварские земли. А какими ещё эти земли могли быть, если жители этих территорий прямо сейчас используют труд заключённых в концентрационные лагеря и уничтожают людей по личной прихоти? Варвары и есть. И с этими варварами мне теперь предстояло начать работать, дабы в конце пути привести этот заблудший народ к цивилизации. При условии, конечно, что после нашей совместной работы данный народ уцелеет, ибо ставить его на путь истины я собирался исключительно по заветам предков — огнём и мечом.

Столь воинственный настрой был обусловлен не только послезнанием о преступлениях врага, но