Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

оставляло желать лучшего. Только «Райо» покидал порт без достаточного количества моряков — он был укомплектован преимущественно солдатами. Еще одной слабостью испанцев была нехватка квалифицированных канониров — обученных artilleros de mar, и их были вынуждены замещать обыкновенными армейскими артиллеристами.

Французы и испанцы не питали иллюзий относительно британского вооружения. Более того, французы считали, что на британских кораблях имелось гораздо больше пушек и карронад, чем их было в действительности. Но и их собственные корабли были достаточно тяжело вооружены. У французов не было трехпалубников, зато имелось четыре 80-пушечника — «Буцентавр», «Формидабль», «Эндомтабль» и «Нэптюн», которые по сочетанию огневых и ходовых качеств были, пожалуй, лучшими кораблями того времени. Французские 80-пушечники были обычно вооружены 36-фунтовыми орудиями на нижней и 24-фунтовыми на верхней палубе, в то время как 74-пушечники на верхней палубе имели 18-фунтовки. Не следует также забывать, что французский фунт был тяжелее своего английского эквивалента, и, например, французское 36-фунтовое ядро весило 39 английских фунтов. Поэтому вес бортового залпа французов значительно превышал вес залпа их стандартно вооруженных британских соперников.

Наполеон, будучи сам артиллеристом, заметил, что "в этой войне англичане первыми стали использовать карронады, и они повсюду нанесли нам немалый урон". Французы начали экспериментально использовать карронады в 1793 году и в 1799 году закрепили их использование в качестве стандарта. Как и англичане, они имели на борту сверхштатное количество пушек и карронад. Линейные корабли несли 6-8 орудий сверх положенного по их рангу, но процесс полной замены легких квартердечных орудий на карронады у них, в отличие от британцев, не был завершен, и на квартердеках карронад было сравнительно немного. В июле 1805 года Наполеон писал Декре: "Ради бога, снабдите их еще карронадами".

У испанцев было несколько великолепных трехпалубников. Они имели даже четырехпалубник — «Сантисима-Тринидад», крупнейший в мире корабль, несший на борту 136 орудий; «Принц Астурийский» и «Санта-Анна» имели по 120 и «Райо» 100 орудий. Также у них имелось два превосходных 80-пушечника, «Аргонаута» и «Нептуно»; на каждом из них имелось примерно по 90 орудий. Но, в то время как их тяжелые корабли были, подобно французским, вооружены 36-ти, 24-х и 12-фунтовками, 74-пушечники были вооружены значительно легче — 24-х и 18-фунтовками.

На них было установлено значительное количество карронад, что в известной мере компенсировало слабость основного вооружения. На «Санта-Анне» было двадцать карронад, но маловероятно, что их качество можно было сравнить с британским.

Все три флота, таким образом, начинили свои корабли дополнительным вооружением, предназначенным для ближнего боя. Все трое считали, что кровавая баня является верным шансом на победу.

Днем 18 октября офицеры Объединенного флота отслужили мессу в кармелитской церкви. Гребные суда доставили их к молу, и по тенистой Аламеде они прошли от порта до монастыря, возвышавшегося над заливом. Они распахнули громадные деревянные ворота и вошли внутрь здания, чей интерьер в стиле барокко был богато украшен красным деревом, мрамором и золотом. Раскачивались кадильницы, играл орган, с позолоченной стены над алтарем на молившихся взирала мадонна.

Затем последовали трогательные расставания. Лейтенант Пьер Бодран с «Буцентавра» получил от горячо любимой андалусийки миниатюру с ее портретом, которую он спрятал на своей груди. Очень многие из испанских офицеров и матросов были уроженцами Кадиса, и было много слезных сцен прощания с женами и домочадцами. Дионисио Алькала Галиано не прощался: его жена была больна, и он отправил ее с сыном Антонио на своем командирском катере в близлежащее селение Чиклана, где имущие граждане Кадиса имели загородные виллы. Там она могла выздоравливать в мире и покое, к тому же его семья была бы в безопасности, решись Нельсон обстреливать город. Косме де Чуррука поручил своему юному шурину Хосе Руису де Аподака написать его родителям, что он отправляется на битву, которая наверняка будет кровопролитной. "Попрощайся с ними, твоя судьба будет неотделима от моей. Я не сдам свой корабль прежде, чем он взорвется или будет потоплен. Таков долг тех, кто служит королю и стране". Своему родному брату он писал: "Если ты услышишь, что мой корабль захвачен, знай, что я мертв".

Корабли с развевающимися красными и желтыми флагами представляли собой внушительное зрелище. Бирюзовые воды струились и искрились под безоблачным голубым небом. Родные и близкие сгрудились на молу и на набережной, стояли на балконах и башнях, наблюдая, как шлюпки отваливают от причала. Слова прощания были полны мрачных предчувствий.

Ближе к вечеру Вильнёв подал флоту сигнал сниматься с якорей, принять на борт плавсредства, приготовиться к постановке парусов и послать по офицеру на флагманский корабль за окончательными инструкциями и боевыми приказами. Задувал свежий бриз от норд-веста. Для выхода из бухты Кадис кораблям был необходим восточный ветер, а эскадра Магона, хотя и готовая к движению, не смогла бы предпринять внезапную ночную атаку на фрегаты Блеквуда.

Большинство кораблей находилось в самой гавани и имело еще большие проблемы с ветром. «Фугё» Бодуэна стоял на якоре между фортами Пуэрто-Реаль и Порталес, слишком глубоко внутри бухты, что представляло выход при таких условиях нелегким делом. Кроме того, немало еще оставалось сделать до выхода, в том числе принять на борт свои орудия, которые перед тем были установлены на канонерских лодках для обороны порта. Тем не менее, к ночи все корабли уже стояли на одном якоре, готовые к выходу с наступлением нового дня.

С рассветом ветер поменял направление, но явился лишь легким дуновением бриза от ост-зюйд-оста. Вильнёв подал сигнал на выход и французские корабли «Альхесирас», «Ашилль», «Аргонавт», «Нэптюн», «Герой», «Дюге-Труэн» с испанским кораблем «Багама» двинулись на выход по полной воде. К ним присоединились фрегаты «Гермиона», «Рейн» и «Фемида». Но слабый ветер зашел на юг, и остальные корабли смогли только переместиться из гавани в бухту и не далее. Бодуэн добрался из глубины бухты до траверза гавани Кадиса верпованием, т. е. перемещением якоря с помощью корабельных шлюпок вперед по ходу с последующей выборкой каната на корабле. Корабль продвигался до места отдачи якоря, и все повторялось.

В открытом море была поднята тревога. С первыми лучами солнца фрегаты Нельсона приблизились на расстояние четырех миль от Кадиса. Ближайшим из них оказался «Сириус», и Уильям Проуз, проинспектировав неприятельские корабли, флажным семафором передал Генри Блеквуду: "Неприятель поднимает марса-реи". В течение полутора часов Блеквуд наблюдал в подзорную трубу, как пошли наверх и брам-реи, а на восьми кораблях поставили марселя. В 7 часов утра ближайшие корабли начали движение. Убедившись, что они выходят в