Золотое дерево - Розалинда Лейкер

Залитый солнцем старый дом усадьбы ждал ее возвращения, однако Эмиль не вышел на крыльцо, чтобы встретить жену. Правда, он мог не слышать о ее приезде, если находился сейчас в конторе. Однако войдя в дом, Габриэль увидела в открытую дверь, ведущую из вестибюля в библиотеку, что Эмиль спокойно сидит там за столом и читает книгу.

Она остановилась в надежде, что он оторвется от чтения и обрадуется ее внезапному появлению, ведь он не мог не слышать ее шагов в гулком мраморном вестибюле. Однако Эмиль перевернул страницу и продолжал читать. Скрепя сердце, Габриэль переступила порог библиотеки и подошла к мужу.

— Здравствуй Эмиль. Как твои дела?

— Ты, наконец, соизволила вернуться домой, — произнес он, не отрываясь от чтения.

— Я же изложила тебе в письме те обстоятельства, которые задержали меня в Булони.

— Не спорю, ты действительно сделала это.

Габриэль не могла больше сдерживать своего раздражения, она слишком устала в дороге.

— Эмиль! Взгляни на меня! Если ты не рад моему возвращению и даже не хочешь видеть меня, я могу снова уехать!

На этот раз он оторвал глаза от книги и взглянул на нее, поскольку испугался, что она действительно может повернуться и вновь уехать из усадьбы. Волна любви и нежности захлестнула Эмиля: хотя под глазами Габриэль залегли тени усталости, ее красота вновь очаровала мужа. Как ему хотелось обладать легким характером, способностью беззаботно рассмеяться сейчас, заключить ее в объятия, а не прятать за своим напускным равнодушием переполнявшую его сердце радость от того, что жена вновь вернулась домой. Но он ничего не мог поделать с собой. Ревность и обида от того, что Габриэль так долго не возвращалась, терзали его душу. И в то же время все его существо стремилось к ней, ему хотелось немедленно увлечь ее в супружескую спальню, поскольку он истосковался по ней. Но Эмиль усилием воли сдержал себя, решив, что сделает это позже.

— Ты — моя жена, — произнес он сурово. — Поэтому само собой разумеется, что я всегда рад видеть тебя. Если бы это было не так, я бы не испытывал такой досады от того, что ты желания невестки ставишь выше моих. А сейчас я хочу, чтобы ты поднялась к себе и отдохнула с дороги. Увидимся за ужином.

— Но Эмиль… — Габриэль не в силах была продолжать, она всплеснула руками и, качая головой, вышла из библиотеки.

Почему он так неразумно ведет себя? Если муж испытывает такую ревность из-за того, что она несколько недель провела вместе со своими родственниками, то что бы он сделал, если бы понял, что она способна уйти к другому мужчине. В отличие от Анри, Эмиль не был трусом и наверняка сумел бы защитить свою честь как любой другой мужчина из благородного общества. Он однажды показывал ей свое мастерство владение шпагой, фехтуя с воображаемым противником, и Габриэль знала, что он вполне мог бы вызвать своего обидчика на дуэль. Эмиль не только владел шпагой, но и стрелял без промаха из пистолета. В охотничий сезон он часто бродил по окрестным лесам и всегда приносил домой много дичи. Габриэль, поднимавшаяся вверх по лестнице, даже вздрогнула, представив себе того человека, которого Эмиль мог бы вызвать на дуэль: Николя всегда присутствовал в ее тайных мыслях. Неужели она никогда не преодолеет своего страстного влечения к нему?

Вскоре после возвращения Габриэль домой Император изменил свои планы, он отказался от вторжения в Англию и двинул Великую Армию из Булони в Южную Германию, чтобы отразить возможное нападение врага. В октябре месяце британский флот одержал грандиозную победу при Трафальгаре. В ходе сражения были потоплены пятнадцати французских и испанских судов, в то время как британцы не потеряли ни одного корабля. Это событие сделало невозможным в обозримом будущем французское вторжение в Англию.

Габриэль тем временем с увлечением занималась своей любимой работой — она подбирала красители для новой партии пряжи. Она снова стала часто наведываться в дома красильщиков, завязывая с ними дружеские отношения, как когда-то в детстве старалась подружиться с ткачами отца. Эмиль был постоянно занят в конторе. Супруги вскоре позабыли о своей размолвке, и Габриэль часто удавалось теперь развеселить Эмиля, что свидетельствовало о вернувшемся к нему душевном равновесии. Чувствуя, что он счастлив, она была вполне довольна жизнью.

Когда осень повернула на зиму, газеты стали пестреть сообщениями о победах Великой Армии при Ульме и Аустерлице, одержанных благодаря блестящему полководческому таланту Императора. Никогда еще во главе Франции не стоял такой выдающийся человек. В середине декабря австрийцы капитулировали, а войска, посланные русским царем, вынуждены были вернуться восвояси.

В начале нового года Габриэль как-то вышла из дома и почти столкнулась на крыльце с Эмилем.

— Неужели ты бросил свою работу для того, чтобы прогуляться со мной? — весело спросила она мужа, надевая перчатки. Однако выражение его лица поразило ее своей мрачностью. Дурные предчувствия охватили ее.

— Что случилось? — спросила она дрожащим голосом.

— Приготовься, дорогая. Я принес тебе плохие новости, — печально промолвил он.

— Говори немедленно, что случилось. Неужели Жюль?…

Взгляд Эмиля был исполнен сострадания.

— Несколько минут назад ко мне в контору явился посыльный из дома твоего отца. В Лион пришли известия, что Жюль двенадцать дней назад скончался от ран, полученных в сражении под Аустерлицем.

Ноги Габриэль подкосились, она побледнела, как смерть, и Эмиль бросился к жене, чтобы поддержать ее. Габриэль упала в его объятия.

Благодаря помощи сержанта гусарского полка тело Жюля было доставлено домой для погребения в семейном склепе. Офицеров — даже самых высоких званий — обычно хоронили близ поля сражения точно так же, как и рядовых солдат. Но Жюль однажды изъявил желание — возможно, он надеялся дожить до седых волос, — чтобы его прах покоился в Лионе. Сержант Гастон Гарсен, слышавший его слова, хорошо запомнил их.

Гастон все эти годы служил вместе с Жюлем в одном полку, и он твердо решил во что бы то ни стало выполнить последнюю просьбу своего покойного боевого друга. Жюль спас ему однажды жизнь, было это в ожесточенном сражении при Ульме, и, чувствуя себя обязанным, сержант хотел вернуть своему товарищу хотя бы часть долга. Он смог сделать это лишь по той причине, что тоже был ранен в том же самом бою, в котором Жюль получил оказавшуюся смертельной рану. Гастон, ставший в результате своего ранения инвалидом, вышел в отставку. Получив разрешение командира полка на вывоз тела скончавшегося от ран Жюля, он предпринял длительное путешествие в повозке рядом с гробом друга, отправившись из Австрии во Францию. Левая нога сержанта была все еще в бинтах и требовала ухода.

Гастон, которому на вид было лет тридцать пять, имел крепкое телосложение, широкие плечи и густые непокорные волосы, похожие на паклю неопределенного цвета. На его грубом лице, как будто вытесанном топором, единственной привлекательной чертой мог бы служить нос прямой правильной формы, однако он давно уже был сломан в одной из пьяных драк. Но его большая физическая сила и задорный блеск, мерцавший в глубине зеленоватых глаз, делали его неотразимым для женщин, с которыми сержант умел ладить лучше, чем многие другие мужчины, превосходящие его своим богатством и красотой. Гастон был по натуре оптимистом, никогда не упускающим свой шанс, и везение сопутствовало ему; обладавший хладнокровием в минуту опасности, он являлся отличным солдатом, готовым с честью служить своей родине. Гастон любил свой эскадрон и знал, что будет сильно скучать по боевым товарищам, походной жизни и милым его сердцу лошадям. Несмотря на все трудности военных походов, он любил азарт сражений, и в мирной жизни, ему, конечно, будет недоставать свиста пуль, ярости атаки и опасностей. Судьба хранила Гастона, и до того злополучного боя, в котором картечь раздробила ему левую ногу, он за несколько лет службы в действующей армии получил всего лишь пару пустяковых ран.