Хранительница искры - Лаванда Риз

— Осерчал наш князь, — с облегчением вздохнул Винс.

— Ну, хотя и не сорвался, как в былое время. Мудреет, — заметил ему Хезер.

— Только вот ночевать с ним под одной крышей сегодня боязно. Раскурочит там всё горячая голова.

Но мебель Данат не крушил и взашей всех не гонял. Он сидел у огромного камина, глядел в огонь и медленно пил вино. Несмотря на такое обманчивое внешнее спокойствие, подходить к нему всё же никто не решался. Никто кроме Мидэи:

— Я изготовлю охранные амулеты для твоих рыцарей, они отразят тёмную силу, и приспешники морока смогут сражаться против них только на мечах, а в этом твои люди хороши. А тебе на теле выжгу особую руну, если ты не против, — тихо проговорила девушка, не обращающему на неё никакого внимания, князю.

— Но убить меня всё-таки можно, — это был даже не вопрос. Он по-прежнему не смотрел на неё. Хотя ему очень хотелось схватить её вытрясти из неё душу. Как она могла? Как им теперь быть?

— Да, возможно. И тебя, … и меня, — кивнула Мидэя. — Ты так боишься смерти, Данат?

С яростью швырнув бокал в камин, и вскочив, опрокинув стул, он метнул на неё такой взгляд, что Мидэя попятилась, а неизвестно откуда появившийся Лионель подошел ближе, приготовившись её спасать.

— Никто ещё не смел обвинять меня в трусости!!! Чтоб тебя, Дэя, я не боюсь смерти! Я злюсь, что из-за тебя одним заклятьем смерть заберёт двоих! Что толку, что ты носишься со своей святыней, ведь если я погибну — ты не сможешь её никому передать?! Злюсь, что даже на том свете мне от тебя не отделаться! Я злюсь, что ты решила всё за меня и не известно, что ещё за планы в этой голове ничего кроме леса не видевшей!

— Так не умирай. Или ты жалеешь, что из-за связующего заклятья меня теперь нельзя придушить и жить припеваючи без мучений? — не сдержалась Мидэя, уколов его в свою очередь.

— Уйди с глаз моих!!!

Хоть ей и выделили отдельную комнату, но спала она на редкость плохо. Всю ночь ей снились замученные знахарки-ведуньи, сожженные дети и вольверины на пиках. Священный огонь ощущал страдания этих земель, и его боль передавалась Мидэе даже во сне. Поэтому проснувшись ни свет, ни заря, она одолжила у хозяйки иглу и нити, и принялась штопать своё видавшее виды дорожное серое платье.

Лионель как раз застал её за этим занятием. В его глазах при её виде заметалось так много разных чувств, она всё ещё волновала его и он не терял надежду. Мидэя это видела. Она улыбнулась ему с нежностью вместо приветствия.

— Оставь это. Одевайся. Пойдём со мной! — сегодня Лионель был настроен решительно, словно знал, что она ему не откажет.

А всё потому что Мидэе стало любопытно, что же задумал этот парень, ведь для неё до сих пор самой большой тайной оставались мужские сути и сама любовь. Особенно в любовь она упёрлась, как в тупик и спросить было не у кого. В монастыре монахини на эту тему не распространялись, лишь говорили, что любовь — это и есть магия. Милка, которая может и знала побольше и могла поделиться сплетнями и взаправдашними историями о любви была далеко, а расспрашивать своих спутников ей было неловко.

Ничего не говоря, Лионель помог ей взобраться на лошадь. Своим товарищам он тоже отказался отвечать куда это они собрались, оставив всех в недоумении.

— Данат взял Росса и Икара и умчался на рассвете в столицу по делам, — проговорил он, пустив лошадь шагом, когда они отъехали от постоялого двора на приличное расстояние. — У нас целый день, чтобы побыть вдвоём. Я хочу разобраться. Ты должна мне объяснение.

— И что же ты хочешь узнать, рыцарь? — спокойно улыбнулась Мидэя. Она была вовсе не прочь внести ясность.

— Начти с того, почему ты готова рисковать жизнью и почему сама себе не принадлежишь? Как на самом деле Данат затащил тебя в кровать? И что меж вами твориться сейчас?

— Если я не рискну — миру людей наступит конец. Ими станет править тьма и все скрытые стороны сути человеческой выйдут и укрепятся — зло, ярость, жестокость, ложь, подлость, насилие. А добро, прощение, смех, способность видеть красоту, любовь — сгинут, сотрутся, о них забудут. Я верю в это, Лионель. За эти годы в монастыре мне пришлось о многом услышать и узнать, к нам приходило укрываться столько одарённых, что не уверовать в силу светлой магии и священного огня просто невозможно! Ты сам ощутил, как быстро исцелилась твоя рука. Нужно бороться, собирать своё войско, последователей священного Аввина и загнать тьму на своё место. В мире и так хватает жестокости, я не хочу, чтобы его краски и вовсе померкли. Поэтому у меня нет права думать лишь о себе. Но сейчас я еду с тобой по своей воле, сейчас я это я. И мне хочется узнать, куда же мы направляемся?

— Скоро узнаешь, — усмехнулись янтарные глаза. Больше он желал получить ответы на другие вопросы. Но Мидэя не сильно торопилась начинать рассказ про Даната.

— … Я не знала, что он смотрит. Тёплая вода сбивала мои ощущения, хотя я всегда чувствовала его ладонями. А когда я поняла, что он видел знак ордена — испугалась. Нужно было увести его мысли, заставить забыть. … Он настоял. Обещал, что после потеряет ко мне всякий интерес. За несколько дней до встречи в купальне я ранила его кинжалом, тогда же мы и бросили слова проклятья и оно ожило, вплелось, окрепло, когда соединились тела. Тогда я даже не подозревала, что слова возымели силу. Просто перетерпела, без удовольствия, а потом проплакала остаток ночи. Тебе сказать правду не решилась, да и рассорились мы с тобой накануне. Не хотела кровопролития, вспыльчивые вы оба. Вот и оговорила себя перед тобой. Но в ту ночь я поняла, что в Данате сокрыт дар силы и очень мощный. А когда проклятье сделало его одержимым и он захотел любовных утех снова — я решила, что он не достоин нести в себе такой дар и что последней искре не помешает добавить сил. … Но одержимость князя не спадает и отчасти я тоже в этом повинна. Это меж нами и творится. Чтобы унять мучения ему достаточно видеть меня и иногда касаться, — пожала плечами Мидэя, — Остальное это уже его характер. Как это прекратить я пока не знаю, кроме того способа, что поведала нам Ирза.

— Поцелуи это слегка иногда касаться? — недоверчиво протянул Лионель. — Ведь он ревнует. Он решил, что ты принадлежишь ему. Такого норова как у Даната ещё поискать надо, но ты уверена, что это всего лишь проклятье?

— Что же это может быть ещё? — удивилась Мидэя.

Лионель промолчал, не решившись поделиться с ней своими догадками, да и говорить о своём бывшем друге ему больше не хотелось.

— И когда же меня ждёт моя смертельная рана, ради которой, ты собственно, и почтила нас своим присутствием? — постарался произнести он шутливым тоном не сводя с неё глаз. Как же ему нравилось просто смотреть на эту девушку! На её открытое такое чистое юное лицо, эти распахнутые изумрудные глаза, видеть улыбку на мягких чувственных губах, вырывающееся облачко её дыхания, как иногда в размышлениях она хмурит брови. Его сердце сжималось, пропуская удары.

— Я бы хотел увезти тебя далеко-далеко отсюда, от всего и от всех, — выдохнул он.