Это по-настоящему - Эрин Уатт
Шрифт:
Интервал:
На самом деле я вообще пошел в этот клуб только потому, что знал – там будет Кинг. И подумал, что если мы с Вонн придем вместе, это мне поможет. У меня серьезные намерения относительно моей девушки, значит, и относительно музыки тоже, верно?
Но все стало только хуже. Он меня отшил. Расплющил, как жука подошвами своих дорогущих ботинок.
Всю обратную дорогу Вонн ни слова не сказала.
Я громко и тяжело вздыхаю, затем иду в подвал и открываю дверь домашней студии. Здесь почти бесконечный ряд гитар и пара диванов рядом с ними. Беру с подставки свой любимый «Гибсон» и падаю на подушки.
Если бы у меня был ее номер, я бы написал ей и извинился. Но у меня его нет, а просить у Тая или Большого Ди ей позвонить мне стыдно. Тай и так прочитал мне лекцию по этому поводу, пока мы ехали домой. «Нельзя обращаться с человеком как с игрушкой, братишка. Даже если отношения только для вида».
Я почти час бренчу на гитаре. С прошлого вечера у меня в голове крутится какая-то мелодия, но не получается ухватить ее за хвост. Слова тоже не приходят на ум. У меня по-прежнему ничего не выходит, и чем дольше я в задумчивости пощипываю струны, тем тяжелее становится на душе.
Хотя, возможно, в этот раз дело не в творческом кризисе.
Стиснув зубы, я беру телефон со столика и звоню Большому Ди.
– Привет, – говорю я, когда он поднимает трубку. – Можешь набрать Вонн?
– Сейчас.
Я кладу трубку, с волнением жду, и вот, наконец, его тяжелые шаги слышатся у двери. Он входит в студию и протягивает мне телефон.
– Спасибо, – говорю я.
– Без проблем. Кричи, когда закончишь.
Он выскакивает прочь, и я набираю воздуха в грудь.
– Привет, – как ни в чем не бывало говорю я.
Вонн, впрочем, даже не пытается изображать дружелюбие.
– У нас что, сегодня опять свидание? – не здороваясь, говорит она.
Сейчас довольно рано, но она разговаривает вполне бодро. Мне становится любопытно, почему она встала так рано. Она не учится, и работать ей тоже больше не нужно. По большому счету, ее единственное занятие – ждать, когда я ее вызову, так что зачем рано вставать – непонятно.
Когда ты ее вызовешь?
Я чувствую себя виноватым. Ну ладно, не так уж это и просто – сидеть без дела и ждать, пока Клаудиа не позвонит и не скажет, куда и когда нужно идти. С другой стороны, именно за это ей столько и платят.
– Нет, сегодня нет, – отвечаю я. – Клаудиа считает, что нам надо подождать пару дней.
– Тогда что тебе нужно?
Да уж, она явно на меня злится. Но я не могу заставить себя извиниться, поэтому говорю:
– Видела фотографии на TMI?
– А как ты думаешь? Я все утро отвечала на твиты, – в ее голосе явственно слышится раздражение, – не говоря уже о том, что Клаудиа на меня наорала.
Мне снова становится стыдно. Гитара все еще лежит у меня на коленях, так что я пытаюсь заглушить чувство вины тем, что начинаю пощипывать струны.
– Окли? Ты меня слышишь?
Я откашливаюсь:
– Угу.
Вдруг меня посещает идея.
– Погоди, я включу громкую связь.
Нажимаю на значок громкоговорителя, кладу телефон рядом и перехватываю гитару поудобнее.
– Ты меня слышишь?
– Ага. – Вонн явно удивлена. – Ты на гитаре играешь, что ли?
– Ага. Подожди еще секундочку. – Я слегка подтягиваю первую струну. – Вот, я на связи. В общем, по поводу вчерашнего… Я не слишком хорошо умею извиняться, так что просто послушай, ладно?
И пока она ничего не успела возразить, я беру медиатор и начинаю наигрывать вступление той песни, с которой возился. А потом начинаю петь – просто из головы, вряд ли я смогу вспомнить это потом. Текст выходит не самый удачный. Я пою, как мне стыдно, что я нагрубил ей в клубе. Что прощение делает человека лучше. И еще про то, что слово «прости» имеет не больше смысла, чем свист ветра, но если произносить его от сердца, оно освобождает душу.
Все это нелепо и смешно, и мне так стыдно, что я с каждым словом, вылетающим изо рта, краснею все сильнее.
Когда, наконец, последний аккорд растворяется в небытии, повисает полная тишина.
– Вонн? Ты тут?
Она слегка откашливается:
– Да. Это было…
Я морщусь:
– Я знаю, фигня полная. Сочинял на ходу.
– Нет, – перебивает она меня, – вовсе не фигня. Вообще-то мне понравилось. Цепляет.
Она тихо смеется, и почему-то этот звук наполняет меня теплотой.
– Ого, неужели ты наконец готова признать, что ты все-таки моя поклонница?
– Не забегай слишком далеко вперед. Я сказала, что мне понравилась твоя песня, – отшучивается она.
По крайней мере, я надеюсь, что она шутит. Она вообще впервые сказала что-то о моей музыке.
– А это одно и то же. Любишь мою музыку – люби меня.
– Что, если я просто приму твои извинения? Раньше никто передо мной не извинялся с помощью песни.
Даже УУ?
Я улыбаюсь – сперва несмело, а потом во весь рот.
– По поводу вчерашнего, – неловко говорит Вонн. – Тебе очень хочется сотрудничать с тем продюсером, да?
Я немедленно мрачнею.
– Да, очень. – Я откладываю гитару, выключаю громкоговоритель, откидываюсь на подушки и прижимаю телефон плечом к уху. – Но он не хочет со мной работать.
– Я догадалась, – усмехается она. – Что он там сказал? Что вы друг другу не подходите?
– Ага.
На самом деле, он имел в виду, что он работает только с уникальными исполнителями, а моя музыка сродни той группе на сцене и тысячам других.
– Ну, и еще проблема с имиджем.
– Какая проблема?
– Вонн, ну сообрази! Как ты думаешь, почему мне нужно платить девушке, чтобы она со мной встречалась? Вернее, почему я плачу такой девушке, как ты, чтобы она со мной встречалась?
– Как я?..
Я воспринимаю ее раздражение почти физически и пытаюсь объяснить:
– Да. Милой. Доброй.
– Тогда вы кого-то не того выбрали. Не такая уж я и милая.
– На самом деле ты более милая, чем все остальные, – сообщаю я. – Джим и Клаудиа считают, что ты положительно влияешь на мой имидж. Все остальные тоже должны так считать, и особенно Кинг.
– С каких это пор ты беспокоишься о своем имидже? Ты явно о нем не беспокоился, когда полез голышом купаться с теми девушками в Монте-Карло. Или когда бежал голышом по Бурбон-Стрит на Масленичный вторник в прошлом году.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!