Глядящие из темноты - Максим Голицын

Ее рука начала вдруг мелко дрожать, вокруг глаз обозначились черные тени.

— Кто — они?

— Эти… разве ты их не видишь?

— Тебе померещилось, — сказал он.

Господи, хоть бы Айльф поскорее вернулся. В этом призрачном лепете было что-то жуткое.

— Она скоро, сударь, — раздался голос Айльфа у него за спиной. — Она греет воду. Хоть что-то толковое вам эта бабка рассказала?

Леон покачал головой.

— Она бредит, — сказал он. — Похоже, лихорадка.

— Гунтр говорил, от лихорадки хорошо помогает белый корень, — со знанием дела сказал Айльф, — да только где его возьмешь. Все затопило…

— Гунтр, — прошелестело с подстилки, — я когда-то знала Гунтра. Он был сильным и красивым.

— Должно быть, ты знала кого-то другого, бабушка, — заметил Айльф, — этот Гунтр был стариком…

— Когда-то давно…Тогда еще светило солнце… и согревало молодую кровь в моих жилах… Он тоже умел смотреть… под покров этого мира… — Воздух со свистом выходил у нее из груди, и вдруг она напряглась. — Там кто-то еще?

Сорейль стояла на пороге, держа в руках плошку с супом. Леон подвинулся, освобождая место, и молча смотрел, как она, опустившись на колени и осторожно приподняв старуху, поднесла глиняный край плошки к беззубому рту. Та попыталась отстраниться, потом, словно покорившись, сделала несколько глотков.

— Ну что? — тихонько спросил Леон.

Сорейль, встретившись с ним взглядом, молча покачала головой.

— Я принесу горячей воды, — сказала она тихонько, — оботру ее…

Леон невольно проводил взглядом ее легкую фигурку и вновь обернулся к груде костей на соломенной подстилке. Старуха хмурилась, силясь что-то сказать. Ему пришлось наклониться совсем низко, чтобы расслышать:

— Эта девушка… кто она?

— Просто… девушка. Наша спутница…

Морщинистые губы сложились в странную ухмылку

— А тебе кажется, будто ты ее любишь, да, мальчиk?

— Не твое дело, — сухо сказал Леон.

— Ты… поосторожней с ней… я знаю таких. Они Возрождаются в ночи и высасывают силу из мужчин. Они ходят среди живых и спят на ходу.

«Опять бредит», — брезгливо подумал он. В этих живых мощах было что-то жалкое и одновременно отталкивающее. Сорейль вновь бесшумно возникла у него за спиной.

— Ступайте, сударь, — сказала она негромко, — я оботру ее.

Он с облегчением поднялся на ноги и, все так же осторожно, ощупывая ногой каждую ступеньку, спустился на крыльцо — после затхлой вони чердака напитанный водой воздух показался неожиданно свежим.

— Тьма и огонь, — неожиданно отчетливо сказала у него за спиной старуха. — Изыди…

И успокаивающий шепот Сорейль.

Айльф отделился от стены — оказывается, юноша торчал на крыльце, озабоченно разглядывая начинающее светлеть небо.

— Вы вправду собираетесь тащить с собой эту бабку, сударь? — спросил он. — Мы и сами-то еле дойдем, вон чего делается…

— Не бросать же ее здесь, — вздохнул Леон, — может, положим ее на носилки…

— Какие еще носилки? Она вот-вот загнется. — Он недоумевающе поглядел на Леона. — На что нам она? Тем более бабка-то наверняка — ведьма. Потому-то ее и бросили. Побоялись с собой тащить.

— Ты в это веришь?

— Почему нет? Они, ведьмы, такие…

— Старые и несчастные?

— Да какие угодно…

На крыльце бесшумно возникла Сорейль. Вид у нее был обеспокоенный, на гладком лбу меж бровями появилась крохотная складка.

— Сударь… — сказала она нерешительно, — вы бы поглядели… Я ее обмывала, а она вдруг так откинулась… и глаза закатились…

Он нырнул во тьму вслед за ней. Старуха лежала на своей подстилке — обмякшая, точно матерчатая кукла. Он вновь взял хрупкую лапку — пульса не было, незрячие бельма уставились во тьму.

— Похоже, все, — сказал он, вновь со стыдом ощутив отчетливое облегчение, — умерла…

— И слава Двоим, что померла, сударь, — заключил Айльф, который, казалось, обладал удобной лично для него, но весьма утомительной способностью появляться в ненужном месте в ненужное время. — Вы — человек мягкий, душевный, но как бы мы ее потащили, скажите на милость? Она бы все равно не вынесла дороги. Эй, что там такое?

Он прислушался — отдаленный, нарастающий гул, который он уловил бы и раньше, если бы подсознание услужливо не опознало в нем знакомый шум регулярного атмосферного челнока…

— Плотину где-то прорвало, — сообразил Айльф. Теперь ему приходилось повышать голос, чтобы перекричать накат. — Или горное озеро рухнуло… Да что вы стоите столбом?

Мертвой хваткой вцепившись в рукав Леона, он подтолкнул его к лестнице.

— Куда? — только и успел пробормотать Леон.

— В погреб. Куда ж еще?

Сорейль почему-то оказалась впереди — ее бурое домотканое платье все равно было светлей охватившего их мрака. Дом стонал и трясся, точно умирающий ящер.

Кольцо было прочно вделано в дощатую крышку — он потянул его на себя так, что заныли мышцы, тут только сообразил, что люк заперт на щеколду, ногой отодвинул засов, вновь потянул за кольцо… открылась Верная дыра в подпол, искать свечу или лучину уже не было времени, они скатились по лестнице. Айльф, который бежал последним, захлопнул люк, и тьма обступила их со всех сторон. Что-то над ними сотрясалось и ревело, словно чудовищный великан пытался добраться до живой плоти, спрятанной во чреве погреба, бревна ходили ходуном, точно ребра грудной клетки, он не слышал, как они обрушились, потому что вообще ничего не слышал, он оглох и потому не сразу понял, что шум прекратился.

Водяной вал, разметав наземные постройки, прокатился дальше, к бурым, сгнившим полям. На земляном полу плескалась вода, но не много — по щиколотку…

Зато дышать становилось все труднее — он с трудом набрал в легкие спертый воздух и пропыхтел:

— Живы?

— Кажется, да, — неуверенно ответил Айльф, — оно и вправду ушло?

— Да. — Леон осторожно покрутил головой. В ушах звенело — но это, должно быть, от резкого перепада давления. — Нужно выбираться отсюда, пока мы еще не задохнулись. Сорейль, ты как? — Ничего, сударь, — ее голос звучал безжизненно, — не тревожьтесь.

Он встал, зашипел от боли, ударившись головой о низкий потолок, и ощупью нашел лестницу. Люк был закрыт на совесть — он напрягся, пытаясь отодвинуть крышку, но она не поддалась.

— Айльф! — крикнул он. — Давай сюда. Нас завалило! Он не видел, как Айльф подошел и уперся в крышку рядом с ним, — лишь слышал его частое дыхание. Наконец им удалось чуть приоткрыть люк, на который явно упало что-то тяжелое, должно быть, балка… В щелку хлынул неяркий свет и Леон ощутил на щеке слабое прикосновение свежего ветра. Крышка подалась на ладонь — не больше, но дышать сразу стало легче.