Сулажин - Борис Акунин

Он облизнулся, перевернулся на спину. На горле пульсировала жилка. Еще недавно я ее целовала, замирая от нежности и благодарности.

Что-то было у меня в правой руке. С удивлением я поднесла к глазам нож. Узкий и острый, он остался после моего второго мужа, любителя охоты. Я резала этим ножом яблоки. У меня на кухне всегда блюдо с яблоками. Я люблю яблоки. Антоновку.

Потрогала пальцем клинок – с одной стороны, с другой. Он был обоюдоострый.

– Может, давай по-честному? – сказала я Громову. Он причмокнул губами. Не возражал. – Ты у меня последний мужчина, а я у тебя стану последней женщиной?

☛ ВЕРДИКТ

Цепочка решений, которые Вы принимали в пунктах разветвления сюжета, определилась формулой Вашего подсознания и складом Вашей личности. В результате получился жанр и финал, который позволяет предположить о Вас следующее.

Вы эмоциональны, импульсивны, бываете несдержанны.

С Вами происходили или произойдут романтические ситуации типа «солнечного удара». Вы вообще чувственны, гормоны бьют ключом.

В любовных отношениях Вы часто проявляете инициативу, и это не всегда полезно.

Вас бывает «слишком много», Вы способны «перегнуть палку».

Вы умеете радоваться, но в Вашей жизни много грустного.

А еще Вы хорошо чувствуете красивое.

Если психологический портрет получился не похож, вспомните, в каком пункте Вы колебались, вернитесь туда и пройдите по другой ветке.

؂

Если и был в моей никчемной жизни хоть один достойный поступок, то этот: я дошла до подъезда, так и не обернувшись.

Не помню, как поднималась по лестнице, зато помню, как тряслись руки и ключ всё не мог попасть в скважину.

В конце темного коридора светилась вертикальная черта – щель двери, ведущей в комнату, и я вспомнила, как Олег говорил про тоннель, который он видел после клинической смерти. Мне следовало бы включить электричество и в прихожей, чтобы не было так тоскливо. Вместо этого я дошла до двери и выключила свет в комнате.

Стало совсем темно. Как будто у меня на глазах повязка. Только никто не держал меня за руки и не звучал волшебный голос.

Вот что нужно сделать, срочно. Позвонить Льву Львовичу.

Я вслепую дошла до кресла, села.

– Это я. Можете говорить?

– Конечно. Что курсы? Имеет смысл туда ходить? Рассказывай, Тоня.

Я рассказала. Всё, как было. Без подробностей, конечно. Только про то, как жестоко поиздевалась надо мной жизнь: напоследок, когда ничего изменить нельзя, наконец поманила любовью – лишь для того, чтоб испытать на вшивость.

– И ты выдержала испытание, – сказал Лев Львович.

– Да.

Я заревела.

– А он что? Просто дал тебе уйти и всё?

– Я от него сбежала… Он только дверцу открыл – я уже была в подъезде…

– Значит, ты выдержала испытание. А он – нет. Ну и нечего тогда о нем плакать.

Я так возмутилась, что даже слезы высохли.

– Не смейте так про него говорить! Вы же его не знаете! – Никогда в жизни не разговаривала я со Львом Львовичем в подобном тоне. – Да если бы он меня насильно удерживал, я все равно убежала бы! Я понимаю, вы обо мне невысокого мнения, но я не могу мучить хорошего человека! Представляете, какой чернухой была бы такая любовь?

– Не представляю. И ты не представляешь. Этого никто не знает… – Он вздохнул. – Видишь, какая поразительная штука жизнь. Понадобилась смертельная болезнь, чтобы ты узнала про себя нечто важное. Что ты способна любить кого-то больше, чем себя… Ладно, что сделано, то сделано. Как же мне, Тоня, теперь с тобой быть?

Шторы на окне были задвинуты. Там рос клен. Иногда в непогоду он стучал ветками в стекло. Вот и сейчас я услышала легкое постукивание, и качнулась тень. Наверное, на улице поднялся ветер.

Тук-тук. Тук-тук-тук.

Я подошла к окну, отодвинула занавеску – и вскрикнула.

На меня через стекло смотрел Олег и беззвучно шевелил губами. Сначала я решила, что это шутки сулажина. Но потом вспомнила, что рядом с окном проходит водопроводная труба.

– До свиданья, Лев Львович. Потом, – сказала я в трубку.

И открыла створку.

– Господи, ты упадешь! Дай руку!

– Не упаду. Я же бывший спасатель. Сто раз по трубе влезал. Не на второй этаж, а повыше. Руку не надо. Лучше отодвинься.

Он взялся за раму и через секунду уже сидел на подоконнике, боком, свесив ноги наружу.

– Ты сошел с ума! Позвонил бы снизу, я бы открыла!

– Во-первых, не открыла бы. А во-вторых, я же не знаю номера квартиры. Можно войти?

Он сказал:

– Ну чего ты испугалась? Какая разница, что будет потом? Я за всю свою жизнь не был по-настоящему счастлив и трех дней, а тут три месяца. Это целая вечность!

Он сказал:

– Может быть, за это время что-то случится. Произойдет чудо, и ты выздоровеешь. Или мы поедем куда-нибудь, и оба разобьемся на машине. Или решим, что нам лучше уйти вместе. Я же был там, я знаю, что это нестрашно. Вдвоем – вообще прогулка… Ну хорошо, не прогулка, но ведь вдвоем же…

Он сказал:

– Не мотай головой, я не буду про это. Честное слово. Ну хорошо, пройдет три месяца, и ты умрешь. Я похороню тебя, останусь жить с разбитым сердцем. Или не выживу с разбитым сердцем. Или случится конец света. Зачем нам думать об этом? Зачем хоронить себя, пока мы живы? Какая разница – три месяца впереди или тридцать лет? Важно ведь не сколько ты живешь, а как. Впусти меня, Тонь. По трубе спускаться гораздо трудней, чем подниматься. Сверну себе шею, и это ты будешь меня хоронить, а не я тебя.

Я протянула ему руки. А что оставалось делать?

☛ ВЕРДИКТ

Цепочка решений, которые Вы принимали в пунктах разветвления сюжета, определилась формулой Вашего подсознания и складом Вашей личности. В результате получился жанр и финал, который позволяет предположить о Вас следующее.

Вы эмоциональны, импульсивны, бываете несдержанны.