Ангел в яблоневом саду - Анна Данилова

Если мы с бабушкой занимали однокомнатную квартирку на первом этаже пятиэтажки, где через стенку располагался большой молочный магазин, то Сабина, наша соседка со второго этажа, жила одна в трехкомнатной квартире, где еще ребенком мне позволялось все, даже кататься на маленьком трехколесном велосипеде. С годами бабушке все труднее было выгуливать меня. Во дворе было тесно от машин и старых лип. Квартира же Сабины представлялась мне целым миром, где я беспрепятственно перемещался из комнаты в комнату, брал из холодильника или кастрюли, сковородки все, что на меня смотрит, включал телевизор и магнитофон, спал на мягкой постели Сабины, играл с ней в прятки, догонялки, в «оркестр», горланил наши любимые песни и даже в самую жару плескался с ней под душем. А какие она пекла для меня оладьи!!!

Я не знал, сколько ей лет, но подозревал, что она чуть младше моей мамы. Думаю, с ее появлением в моей жизни постепенно заполнилась та пустота, которая образовалась со смертью матери, бабушка же всегда оставалась для меня именно бабушкой, а не мамой, а потому воспитывала меня одной любовью и чувствами. Именно любовь, потакание всем моим прихотям и желаниям, капризам и требованиям сделала меня настоящим эгоистом. И моя любовь к женщинам обусловлена, я полагаю, тем, что от окружающих меня женщин я видел лишь ласку и любовь. Женщина сама по себе – источник тепла, и пока я буду жив, постараюсь всегда окружать себя ими.

Они чувствуют, когда их любят, и готовы поделиться своей любовью. И самое удивительное, что я могу часами говорить о женщинах, перебирать их в своей памяти, как драгоценные четки, и проживать снова и снова запомнившиеся моменты.

Женщины… Тогда, до всего этого ада, я и не знал их обратную сторону…

Когда я приехал в Идолгу (а оказался я там по воле случая, просто сошел, ничего не соображая после своего спонтанного побега, с электрички на одной из станций), то имел смутное представление о том, что мне делать дальше. Я бродил по зеленым улицам, рассматривая дома, и размышлял о том, что хорошо бы снять где-нибудь на окраине этой деревни комнату. Но при мне не было багажа, да и выглядел я не лучшим образом, с лихорадочным блеском в глазах, с трясущимися от волнения руками, и это могло вызвать подозрение. Вот я и стал думать, при каких обстоятельствах молодой мужчина мог оказаться в чужом для него месте в таком состоянии, да еще и налегке. Идея выдать себя за мужа, тяжело переживавшего ссору с женой, показалась мне наиболее подходящей и привлекательной. С одной стороны, я был как бы занят для женщин, положивших на меня глаз, с другой – почти свободен, перспективен. И главное, я в тот момент представлял собой благодарный объект для женской заботы. И я не ошибся. Впоследствии мне сопереживали, хотели помочь, желали вернуть вкус к жизни.

Женщина, которую я увидел первой, была чудесной. Ее звали Валентина. Сама женственность в сочетании с деловитостью. Очаровательна и умна. Не похожа на городских изнеженных дам, но и не обделена природной грацией и плавностью движений. Из Валентины могла бы получиться превосходная жена. Вероятно, она такой и была для своего мужа. Но оказалось, что она не так давно овдовела. Для меня это был просто идеальный вариант.

Я понимал, что в той ситуации, в которой я оказался, мне надо настроиться психологически на новую жизнь, на новые отношения, на время позабыв свое прошлое. Начать усиленно приспосабливаться к новым условиям, к новым людям и войти в роль мужчины, находящегося на грани развода, чтобы это выглядело убедительно. Тогда, познакомившись с Валентиной и вполне допустив, что именно она станет моим ангелом-хранителем, я и предположить не мог, как недолго мне придется быть актером. Наши русские, с добрым сердцем женщины способны растопить лед ожесточения и страха и стать мужчине поистине близким и преданным человеком. Такой стала для меня на тот период Валентина. И это ей первой я рассказал всю правду. Подумал, что все-таки я продавец, специалист по духам и косметике, а не артист, а потому каждый день разыгрывать не свойственную мне роль будет сложно. Я боялся ошибиться, боялся, что чем-нибудь выдам себя, после чего потеряю доверие женщины, приютившей меня. А это уже было опасно – оскорбленная в своих лучших чувствах женщина способна на самые неожиданные поступки. К примеру, сообщит обо мне в полицию. В сущности, этого я боялся больше всего.

К тому же мне, как и любому человеку, слабому человеку, просто необходимо было выговориться. Мне важно было мнение другого человека о моих поступках. Хотелось, не скрою, услышать, что и другой человек, оказавшись в моей ситуации, повел бы себя подобным образом. Чтобы кто-то сказал мне, что я пока еще не преступник, что просто человек, запутавшийся в своих чувствах, страхах, потерявший на время нравственные ориентиры.

Услышать совет, как мне поступать дальше, как себя вести и что предпринять, чтобы не оказаться за решеткой, – вот что было бы для меня настоящим подарком судьбы.

За тот короткий период времени, что прошел с момента моего бегства и до встречи с Валентиной, я, разумеется, только об этом и думал. И единственным человеком, который мог бы мне помочь в этой ситуации, как мне тогда казалось, была Людмила. Достаточно было сказать, что я бы отдал ей эти несчастные деньги, что я не украл их, а взял исключительно для того, чтобы их не похитили настоящие воры, которые могли бы увидеть их в доме, где находился покойник, как это дело могло быть закрыто. Но что делать с побегом? Здесь можно было уладить все с помощью взятки. Но с кем связаться, как договориться об этой взятке, я не имел представления. Возможно, среди моих покупательниц-поклонниц и имелась женщина-адвокат с богатым опытом, способная как-то оправдать мой поступок, но как вычислить ее, эту волшебницу, как ее найти, я не знал. Время шло, я уезжал все дальше и дальше от города, голова моя раскалывалась от мыслей, страх же вообще накрыл меня с головой.

Мне надо было прийти в себя и все хорошенько обдумать. Вот почему я, оказавшись в Идолге, решил спрятаться на время, затаиться, чтобы уже оттуда, с помощью Людмилы или кого-нибудь другого попытаться найти нужного мне человека.

Почему я сбежал? На самом-то деле меня спровоцировала на этот поступок незапертая дверь кабинета следователя. Вот и все. Но можно же было придумать все, что угодно. К примеру, сказать, что это сам следователь предложил мне это за определенную сумму, которую я пообещал ему. Или же, наоборот, следователь решил повесить на меня убийство или изнасилование и что он шантажировал меня, вымогал взятку. И я сбежал лишь для того, чтобы сообщить об этом его начальству… Словом, на большее моей фантазии не хватало. Но юристы, люди, съевшие на подобных делах собаку, настоящие профессионалы, могли бы выдумать версию поинтереснее, поубедительнее моих.

Дом Валентины успокоил меня. Оказавшись в тихой комнате, на кровати, укрывшись одеялом, я словно укрылся на время и от своих проблем. Я крепко уснул. А когда проснулся и увидел Валю, в глазах которой читалась пробуждавшаяся любовь, я понял, что сама судьба привела меня к ней. И что она непременно поможет мне. Что вместе с ней мы все сделаем правильно.

Появление Надежды застало меня врасплох. Еще одна сельская нимфа. И тоже хороша, уверена в себе, расторопна и умна. Ревность, блеснувшая в глазах Валентины, вызвала у меня легкую усмешку. Намечался веселый и вместе с тем довольно опасный водевиль. Мне показалось даже, что судьба моя, забыв обо мне, сама стремится к какой-то только ей известной цели, хохоча при этом и издеваясь над здравым рассудком. Спрашивается, зачем понадобилось Вале рассказывать потом всю правду обо мне Наде? По устоявшейся привычке делиться новостями друг с дружкой? Или она приняла это решение, рассудив, что, посвятив в нашу тайну подружку, мы станем сильнее? Что нас уже будет трое, мол, три головы лучше, чем одна? Возможно, она была права, поскольку Надя, заподозрив что-то, а именно мое желание хранить тайну моего местонахождения от жителей Идолги, не стала бы молчать и рано или поздно все равно выпытала бы правду обо мне. Но теперь-то что говорить? Дело было сделано. И две женщины принялись с рвением опекать меня.