Мой пылкий лорд - Гэлен Фоули

Отрицать это не имело смысла. Ей нужен этот отвратительный грубиян, нужен ее телу и душе, и это приводило Элис в ужас.

«Я одинок», — сказал он, а она бессердечно оттолкнула его. Будь это любой другой человек, Элис ни за что не стала бы говорить так холодно, но когда Люсьен стоял рядом с ней, предлагая себя с такой захватывающей искренностью, она растерялась. Дракон растревожил ее в тот момент сильнее, чем когда она смотрела в дуло его пистолета.

Элис осторожно поставила чашку на поднос. В темноте она тяжело села и прислушалась к тихому, пронзительному свисту ветра, проникавшему сквозь щели в окнах. Стекла дрожали, об них бешено бились взметенные листья. Несколько крупных серебристых капель дождя упали с неба и ударились об окно, но темные тучи все еще не разразились во всю силу холодным осенним дождем. Элис знала, что сейчас это произойдет. Она чувствовала, как в воздухе сгущается напряжение. Она надеялась, что Люсьен не попадет под дождь. При мысли о нем в глазах ее появилось грустное выражение. Она оперлась лбом о кончики пальцев и крепко смежила веки.

Дьявол его побери! Она стыдилась своих жестоких слов, сказанных ему, сильнее своего непристойного сна или даже того страстного поцелуя, который подарила ему на выступе скалы. Элис обвиняла его в том, что он играет ею, но при этом прекрасно понимала, что его молчаливый взгляд просил чего-то более глубокого, чем телесное наслаждение. Ему нужно было что-то, чего она не понимала, равно как не понимала своего собственного желания дать ему все, что он захочет.

Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, задумчиво глядя на пепел в камине, уже сама не зная, что плохо, а что хорошо. Элис не могла не чувствовать, что должна извиниться перед Люсьеном, но это ведь нелепо. Она ничего ему не должна! Этот человек удерживает ее у себя против ее воли. И хотя общество и собственная гордость требовали от нее резкого негодования, она чувствовала совсем другое.

На самом деле Элис испытывала угрызения совести из-за того, что ранила человека уязвимого и незащищенного, и за то, что не говорила правды о своих собственных чувствах. Ведь ее необычайно сильно тянуло к Люсьену Найту.

Вдали послышался раскат грома, и дождь припустил всерьез. Встав с кресла, она беспокойно заходила по тускло освещенной комнате, остановившись, чтобы поворошить кочергой в камине, пока по поленьям не заплясали золотые, оранжевые, синие и зеленые язычки пламени. И тут Элис услышала стук копыт на дворе. Бросив кочергу, она подкралась к окну и, посмотрев вниз, увидела, как Люсьен промчался через ворота, сидя верхом на большом вороном коне.

Посреди двора, не поддаваясь ливню, пытавшемуся загасить его, стоял на тумбе горящий факел. Элис смотрела в полном восхищении, как пламя облило всадника и коня своим ярким блеском. Он был одет в черное, лицо у него в эту бурную ночь было яростное и несчастное. Не зная, что она следит за ним, он соскочил с коня, отдал поводья груму и остановился, чтобы ласково обнять животное за морду. У Элис защемило сердце. Дождь застучал еще сильнее, барабаня по брусчатке. Люсьен быстро повернулся, отмахнулся от зонта, предложенного слугой, и бросился в дом.

Когда он исчез из вида, Элис прислонилась к оконному стеклу с томительным трепетом. Она смотрела, как грум уводит лошадь Люсьена, от ее вздоха окно запотело. Поразмыслив, Элис повернулась лицом к огню в камине.

Теперь, когда он вернулся домой, наверное, пришло время снова беспокоиться о том, воспользуется или не воспользуется он своим ключом, чтобы войти ночью в ее комнату. С другой стороны, вряд ли Люсьен захочет что-то сделать с ней прямо сейчас, после ее жестоких слов. Проклятие, зачем она опять прячется в своей комнате? Сегодня субботняя ночь. И ей хочется быть с ним. Он прав — она не свободна, потому что не осмеливается сделать то, чего ей хочется. Она боится того, что может произойти — произойдет с ее разрешения. Она боится того, чего он может заставить ее захотеть. Элис сомневалась, что оба они сумеют вести себя достойно в бархатной тьме ночи, среди интимного шепота дождя и чувственного волшебства его чар. Ее собственное вожделение вызывало у нее желание убежать, найти способ спастись, хотя целая армия зорких слуг и стражей, одетых в черное, охраняла границы его владений. Он был необычайно опасен — и все же Люсьен Найт заставлял ее сердце петь, как этого не удавалось никому. Как могла она отринуть его только потому, что он уклонился от обычных процедур ухаживания? Светские мужчины совершенно не вызывали у Элис воодушевления.

«Ах, очень хорошо, — подумала она нетерпеливо, невзирая на здравый смысл. — Я дам ему шанс». Она все начнет сначала завтра утром, потому что в воскресенье даже дьявол с серебристыми глазами должен вести себя примерно. Она подошла к кровати, легла под одеяло и лежала без сна, глядя на дождь и ожидая с широко раскрытыми глазами, когда наступит утро.

Люсьен въехал в ворота Ревелл-Корта в тот момент, когда несколько крупных капель дождя, упавших на него и на его коня во время возвращения домой, превратились в потоп. Пряча от дождя голову, он старался не распахнуть плащ и защитить от стихии письмо Гарсии, лежавшее в нагрудном кармане жилета. Дверь перед ним распахнулась, и он вбежал в дом.

Торопливым движением Люсьен скинул на руки дворецкого насквозь промокший плащ.

— Я буду в кабинете, мистер Годфри. Не беспокойте меня.

— Слушаю, милорд, — ответил дворецкий, почтительно склоняя голову.

Люсьен взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, промчался по лабиринту коридоров на верхнем этаже, потом поднялся по еще одной лестнице, узкой и деревянной, которая вела наверх, на чердак.

В темноте дождь барабанил по крыше у него над головой, и ветер свистел на карнизах. Люсьен занял небольшую часть этого пыльного, мрачного помещения над комнатами прислуги для того, чтобы работать в одиночестве. Он отпер дверь в кабинет и нашарил коробочку с трутом, потом зажег свечу. Когда разгорелось слабое пламя, он закрыл за собой дверь и снова ее запер. Из-за тайного характера его работы никому, кроме его самого, даже мистеру Годфри, не разрешалось ни в коем случае заходить в священное пространство кабинета Люсьена, даже чтобы вытереть пыль на книжных полках, что было просто необходимо. Люсьен сел за письменный стол, вынул письмо от Гарсии и неторопливо сломал печать. Взглянув на бумагу, он довольно усмехнулся при виде изобретательности друга. Гарсиа превратил зашифрованное послание в несуществующий счет от содержателя гостиницы за неоплаченные услуги. Стоявшие под гневным текстом сеньора три колонки цифр содержали секретное закодированное сообщение. Каждая дата, количество и расход, стоящие в списке, соответствовали пронумерованной странице католической Библии, которую Гарсиа подарил ему, чтобы пользоваться ею для расшифровки. Каждый номер соответствовал определенной странице Библии, строчке и нужному слову в определенной строке. Собственные имена ключевых фигур и действующих агентов отличались от других цифр тем, что были обведены кружочком. Например, единица в кружочке обозначала папу, двойка — Наполеона, тройка — короля Георга, четверка — принца-регента, пятерка — русского царя и так далее.