Мачеха моей мечты - Елена Соловьева

— Мне нужен не просто сотрудник, а человек, разделяющий мои интересы, мою страсть.

Дарья задумалась, размышляя над словами Изольды. Сомнения все еще не давали прийти к единственно верному решению.

— Даша-а!.. — прокатился по малиннику тревожный окрик Егора. — Ау-у!..

— Мы здесь! — откликнулась Дарья.

Садовник подобрался к своей «пчелке», покосился на пустой кузовок, совсем не приветливо осмотрел Изольду.

— Вижу, малины вы так и не набрали, — заключил он.

При появлении Егора, Изольда заметалась. Шустро подхватила туесок с мухоморами, Жака и поспешила откланяться.

— Спасибо за приятную компанию, — кивнула она Дарье. — Приятно было поболтать.

— Постойте, — остановила ее Дарья. — Я как раз собиралась пригласить вас отобедать вместе с нами. Мы могли бы еще немного поболтать…

Изольда перевела вопросительный взгляд на Егора — его предложение явно не порадовало. Он так и светился угрюмостью: брови нахмурены, взгляд настороженный, руки сложены на груди.

— Нет-нет, — виновато возразила Изольда, отступая назад. — Я и так отняла у Вас слишком много времени. Да и ваш муж очевидно против.

— Он мне не… — протестующе заговорила Дарья.

Но Изольда уже скрылась в зарослях.

— Пусть идет, — проворчал Егор. — Странноватая тетка…

Замечание садовника задело Дарью. Глаза ее полыхнули зеленым пламенем.

— Изольда — прекрасная женщина.

С минуту Егор задумчиво изучал лицо Дарьи. Взгляд его потеплел, голос смягчился:

— Не сердись, пчелка. Если эта дамочка адекватная, то зачем ей мухоморы?

Дарья не смогла сдержать улыбку.

— Она готовит из них лекарство от ревматизма. А ты что же, подумал, что она ведьма?..

Слова мамы позабавили Машеньку. Девочка прыснула в кулачок и вмешалась в разговор:

— Дядя Егор, это была никакая не ведьма, а самая настоящая фея.

Садовник стал похожим на помидор. Он с упреком посмотрел на Дарью и не преминул высказаться:

— Тебе не кажется, что дети не должны так отвечать взрослым?

Дарья закусила губу, стараясь сдержать негодование. Обижать услужливого садовника ей не хотелось, но и слушать его нравоучения тоже.

— Дети достойны того, чтобы к их мнению прислушивались. Или ты полагаешь, будто они не способны мыслить разумно?

Судя по выражению лица, Егор устыдился своей вспышки.

— Прости, я не хотел тебя обижать.

— Извинения приняты, — тихо вздохнула Дарья.

Ее уступчивость восхитила Егора и вдохновила на подвиги. Именно такую женщину он и искал: послушную, кроткую. В няне Губановых эти качества проявлялись в полной мере.

Егор подошел к Дарье, по-свойски закинул на ее плечо руку.

— Хватит ссориться, пойдемте лучше обедать. Я такую уху сварил!

Дарья испытала противоречивые чувства: внимание Егора и его искренняя забота терялись на фоне излишней напористости. Слишком он был самоуверен. Да и его прикосновение не вызывало в ней ничего, кроме раздражения.

Дарья скинула с плеча мужскую руку, компенсировала резкий жест ослепительной улыбкой.

— Я даже отсюда чувствую аромат ухи. Надеюсь, на вкус она не хуже.

Поступок Дарьи Егор принял за скромность.

— Не сомневайся, — провозгласил он. — Я сумею тебе угодить.

Уха и правда оказалась наивкуснейшей. А вот разговор за обедом не клеился. Все молча работали ложками, перебрасываясь лишь незначительными фразами.

Машеньку обидело не столько замечание Егора, сколько его неспособность верить в чудеса. Нахохлившись, как воробышек, малышка сидела рядом с матерью и не смотрела на вредного садовника.

Присутствие Егора вынуждало Дарью вести себя осмотрительно. Она сидела, как на муравейнике, тщательно выверяя каждый жест, взвешивая каждое слово. Пристальный взгляд Егора словно прожигал ее насквозь.

После еды, Дарья уложила Машеньку спать. Отказавшись от предложения Егора воспользоваться машиной, она перенесла девочку в тень деревьев.

Самой ей вздремнуть не удалось. Егор, казалось, только и ждал момента, когда останется с Дарьей наедине.

— Пчелка, — ласково, почти нежно прошептал он, — прогуляйся со мной.

Дарья обернулась к спящей дочери, перебрала в уме множество вариантов отказа. Все они были недостаточно достоверными.

Нерешительность «пчелки» подхлестнула Егора к дальнейшим действиям. Самоуверенный садовник взял Дарью за руку и потащил к озеру. Усадил даму на подгнившее бревно, плюхнулся рядом.

— Знаешь, «пчелка», я наблюдаю за тобой не первый месяц, — начал он. — Ты такая работящая, скромная.

Дарья догадалась, к чему идет разговор и судорожно сглотнула. Отсела на край бревна с тем, чтобы колено Егора не касалось ее тела.

Маневр возымел обратный эффект. Егор усмехнулся и пододвинулся ближе. Взял ладони Дарьи в свои, крепко сжал.

— Не пугайся, я желаю тебе только добра. Вам с Машенькой нелегко: в особняке выживают только непробиваемые и толстокожие. Не губи свою жизнь, подумай о будущем, — тут он глубоко вздохнул, набрался храбрости, — и выходи за меня замуж.

Дарья подскочила, как ужаленная. Непонимающе уставилась на Егора.

— Ты меня совсем не знаешь…

— Неправда, — возразил Егор. — Я видел достаточно и уверен: лучшей супруги мне не найти. Да и тебе не придется работать на Ангелину: мой труд хорошо оплачивается. Уволят Губановы — не беда, ландшафтный дизайн нынче в моде.

Дарья до крови закусила губу, спрятала предательски подрагивающие руки за спину.

— А как же любовь… — нерешительно шепнула она, — ты ни слова не сказал об этом.

Егор поморщился, задумчиво поскреб макушку.

— Пчелка, мы с тобой давно не дети… Знаю, каждой женщине хочется большого и чистого чувства, но разве в этом счастье?

— А в чем тогда? — встрепенулась Дарья.

— Мы подходим друг другу. Из нас получится показательная семейная пара: домовитая хозяйка и ее супруг-труженик. Тебе этого мало?

Дарья задумалась. Если бы она встретила Егора три месяца назад, то наверняка согласилась на его предложение. И в чем-то он прав: крепкий брак не всегда строится на любви, порой достаточно взаимного уважения, обоюдной приязни.

Но ей хотелось большего. Единожды испробовав счастье на вкус, такое безумное, таинственное и недолгое, Дарья не могла представить себя женой Егора. «Пчелка» нуждалась в другом садовнике. И пусть Виктор останется только мечтой, несбыточной фантазией воспаленного страстью разума, он всегда будет более реальным, чем тысячи других мужчин, не оставляющих в сердце и следа.