Звезда Козодоя - Миядзава Кэндзи

Не обнаружив розы ругозы, я подобрал маленькую вулканическую бомбу и уселся на траву. В небе было полным-полно блестящих белых и прозрачных облаков. Кусты колючего шиповника были усеяны зелеными плодами, а тростник выпустил метелки. Солнце было в зените, и было ясно, что наступил полдень. К тому же я проголодался. Я вытащил из рюкзака хлеб, хотел было откусить, но тут мне захотелось пить. Пока я бродил по равнине, мне не встретилось ни одной речки или родника. Может, стоит пройти еще чуть-чуть, решил я, возможно, найду какой-нибудь ручеек, — и убрал вулканическую бомбу в рюкзак на кожаных лямках. Поленившись застегивать его, перекинул лямку через плечо, и с хлебом в руке поплелся дальше.

Миновав несколько густо заросших шиповником участков, протиснувшись сквозь заросли тростника, я продолжил путь. Ручьев все не попадалось. Делать нечего, я сделал привал, чтобы поесть хлеба всухомятку, — и вдруг откуда-то издалека донесся звук колокольчика. Такие колокольчики звонят в любой школе, и звон его донесся аж до белых прозрачных облаков. Как-то сомнительно, чтобы в таком месте была школа, подумал я и решил, что это просто звенит у меня в ушах, наверное, слишком резко остановился. Но все-таки звук был слишком отчетливым, трудно было усомниться в его реальности. К тому же вслед за тем я услышал детские голоса. Ветер менял направление, и они слышались то совсем рядом, то отдалялись. Наивные детские голоса. Дети что-то читали вслух, кричали, смеялись — потом к ним добавился густой бас. Мне стало ужасно интересно. Не удержавшись, я устремился на голоса. Проваливаясь в рытвины, я бежал изо всех сил, а колючки сассапарили[45]цеплялись за мою одежду. Кустов шиповника становилось все меньше и меньше, но зато все гуще росла трава, которую, кажется, называют смешным названием мятлик.[46]Ее маленькие колосья были легки, как дым. Я бежал по траве — и вдруг растянулся во весь рост, видимо, споткнулся о сук или еще обо что-то. Поспешно поднявшись, я обнаружил, что запутался ногами в стеблях мятлика. Криво усмехнувшись, я встал и опять побежал. И снова бухнулся на землю. «Как-то странно», — подумал я, внимательно пригляделся и увидел, что стебли травы не просто запутались вокруг моих ног, а ловко завязаны, образуя что-то вроде петли. Ловушка? Оглядевшись по сторонам, я увидел, что вокруг меня подобных ловушек полным полно. Я вновь двинулся вперед, теперь уже осторожнее. Я шел очень медленно, стараясь шаркать по земле ногами, но не прошел и двадцати шагов, как вновь растянулся. Где-то впереди вдруг раздался смешок, а потом громкий заливистый смех. Стайка белых и бурых лисят в жилетках и коротких штанишках глазели на меня и хохотали от души. Лисят было очень много. Некоторые смеялись, склонив голову набок, другие хитро молчали, вытянув острые мордочки, а иные хохотали во весь голос, запрокинув головы в небо. Некоторые даже вопили от восторга и прыгали. Покраснев и потирая ушибленные колени, я поднялся на ноги, и тут догадался, что набрел на школу для лис Барауми, о которой мне уже доводилось слышать. И тут все лисята разом притихли. К^ нам приближался учитель — в черном сюртуке, с острой мордочкой и полуоткрытой пастью. Он внимательно смотрел на нас. Разумеется, учитель был лис. Даже сейчас я отчетливо вижу его острые уши. Вдруг он остановился.

— Так вы опять за свое! К нам пожаловал гость, а вы… А если бы он сломал себе ногу? Вы нанесли урон престижу школы! Сегодня вас всех ждет наказание!

Лисята поджали ушки, приложили к головам лапы и уныло уставились в землю. Учитель подошел ко мне.

— Вы пожаловали к нам с визитом?

«Скажу, что с визитом, — решил я. — Ужасно хочется посмотреть на все это! Хоть сегодня и воскресенье, но ведь недавно звенел звонок, тут свои, наверное, правила, лисы все-таки… Наверное воскресенье для них не выходной», — подумал я.

— Да, у меня к вам огромная просьба. Не соизволите ли принять меня?

— А вы от кого?

Я вдруг вспомнил рисунки художника Такэси, которые когда-то видел в одном детском иллюстрированном журнале.

— От художника Такэси-сан.

— А рекомендательное письмо у вас есть?

— Рекомендательного письма у меня нет, но Такэси-сан очень известный человек. Он является членом Академии художеств.

Учитель-лис замахал лапами, давая понять, что это не аргумент.

— Стало быть, рекомендательного письма у вас нет.

— Нет.

— Ну ладно. Извольте сюда. Сейчас у нас обеденный перерыв. Я сопровожу вас на послеобеденный урок.

Я последовал за учителем. Лисята съежились, присели и проводили меня взглядами. Их было не меньше пятидесяти. Когда мы прошли мимо, они быстро вскочили.

Учитель вдруг обернулся и строго сказал.

— Немедленно распутать все ловушки. Это вредит чести нашей школы! Зачинщики будут наказаны.

Ученики забегали, распутывая траву.

Вдали я увидел красивую изгородь из роз высотой в семь сяку. Длина изгороди была около двенадцати кэнов. В середине был вход, вроде приподнятой арки Я был уверен, что это изгородь, но учитель вежливо пригласил:

— Прошу вас, входите.

Я шагнул внутрь и оторопел.

За аркой было что-то вроде вестибюля. Коротко подстриженная лужайка была разделена розовыми кустами. Там даже было специальное место для уличной обуви, и стояли кожаные тапочки, а рядом аккуратно висело кропило хоссу.[47]Рядом располагалась отдельная комната. На черной табличке белыми иероглифами было начертано «Кабинет директора». Дальше шел коридор. Учительскую и учебные классы разделяли красивые розовые кусты. Все было так же, как и в человеческих школах. Единственное, чего не было, так это окон — ни в классах, ни в коридоре. Не было также крыши, но раз крыши нет, стало быть, она не нужна, и поэтому над комнатами плыли белые блестящие облака. Я нашел это весьма удобным. В кабинете директора я заметил какой-то силуэт в белом, а также услышал покашливание — «кхе-кхе». Я беспокойно огляделся по сторонам, а учитель, усмехнувшись, сказал:

— Прошу вас, наденьте тапочки. Сейчас я представлю вас директору.

Я снял сапоги, надел тапочки и снял с плеча рюкзак. Между тем учитель вошел в кабинет директора, и через несколько мгновений оттуда вышли двое. Директор оказался худым белым лисом, одетым в легкую полотняную куртку со стоячим воротником. Одежда была европейского покроя, поэтому к штанам был пришит специальный мешочек для хвоста. Наверное, недешево обошлось, подумал я. Директор был близорук и носил большие очки. Глаза у него были золотистого цвета. Он внимательно посмотрел на меня. А затем поспешно сказал: