Аччелерандо - Чарлз Стросс

– И ты тоже иди на хрен, – бормочет Аннет. – Ты не оставляешь мне выбора.

Она снимает собственные «умные очки», несоизмеримо уступающие кастомной сборке Манфреда с богатым надстроенным функционалом, и с легкой дрожью надевает недавно раздобытые. Каким-то образом то, что она собирается сделать, заставляет ее чувствовать себя неловко – как будто она собралась шпионить за электронной почтой любовника. Но как еще она могла понять, куда он мог пойти?

Она надевает очки и пытается вспомнить, что делала вчера в Эдинбурге.

– Джанни?

– Oui, ma chérie?

Пауза.

– Я потеряла Мэнни. Но нашла его aid-mémoire [63]. Юнец-халявщик поигрался с ней в киберпанк. Я по-прежнему не знаю, где Мэнни, так что мне пришлось их нацепить.

Пауза.

– Ох, дорогуша…

– Джанни, ради чего конкретно ты подослал его к коллективу Франклина?

Пауза. Холод каменной стены, на которую она опирается, просачивается под одежду.

– Не хочу загружать тебя лишним…

– Merde, Джанни, это – не «лишнее». Они же акселерационисты! Ты хоть осознаешь, что они могут сотворить с его головой?

Пауза. Почти болезненный стон.

– Да.

– Тогда почему ты так поступил? – требовательно спрашивает она, подавшись вперед всем телом, чеканя слово за словом; пешеходы аккуратно огибают ее, не вполне уверенные, говорит она с кем-то по беспроводной гарнитуре или просто бредит. – Черт, Джанни, все время мне приходится подметать за тобой осколки! Здоровьем Манфред уже не блещет: он постоянно на грани острого футуршока, и я не шутила, когда говорила тебе в прошлом феврале, что ему придется валяться месяц в больнице, если ты снова его измотаешь. Если его не беречь, он может просто наплевать на все и удариться в борганизм!

– Аннет… – Пауза, тяжкий вздох. – Он – наша последняя надежда. Да, я знаю, что у нашего вдохновителя-бездефицитника период полураспада упал до полугода и снизится в обозримом будущем еще сильнее, а он как-то держится вчетверо дольше резонного срока службы. Я все это помню. Но сейчас мне приходится нарушать гражданские права – ради выборов. Мы должны достичь консенсуса, а Манфред – единственный наш сотрудник, у которого есть надежда переговорить с коллективом на своих собственных условиях. Он не разменная монета в игре, а дипломат человечества. Мы должны образовать коалицию до того, как нас очень по-американски остановит истечение срока полномочий и следующий за ним тупик в Брюсселе. Участие Манфреда сейчас жизненно необходимо.

– Это не оправдание!

– Аннет, у них есть частичная выгрузка Боба Франклина. Они получили ее перед его смертью, сумели собрать достаточную для воссоздания часть личности и ныне запускают ее на собственных мозгах с разделением времени. Фонд Франклина обладает огромными ресурсами, и в продвижении Поправки о равных правах нам необходимо заручиться их поддержкой. Если Поправка пройдет, все разумные создания получат право голосовать, держать имущество, выгружаться, загружаться и подключать сторонние ресурсы. Уж это поважнее будет маленьких зелененьких человечков где-то далеко на холодных антресолях космоса. От этой поправки зависит будущее. Мэнни положил начало, заявив о наличии у выгруженных лангустов базовых прав; только представь, что было бы, наложи на объекты выгрузки лапу копирайтеры! Им бы полвека вполне хватило всех закабалить! Думаешь, я сейчас имею право проявить слабину? Это уже тогда было важно, а теперь еще передача, которую, кстати, лангусты и приняли…

– Черт. – Аннет приникает лбом к холодной кладке. – Мне бы рецептик сейчас на что-нибудь вроде риталина. Но лучше конкретные координаты Мэнни. Остальное как-нибудь уладится. – На языке вертится: если с ним что-нибудь произойдет, я с тебя три шкуры спущу; эти чувства можно понять, но она сдерживает себя. Джанни, может быть, и прожженный политикан, но о своих соратниках заботится.

– Найти его просто, если он набредет на офис связи. Даю координаты GPS…

– Ни к чему. Я нашла его очки.

– Merde, тут не поспоришь. Ma chérie, ты должна найти и его самого. Раздобудь мне распределенную поддержку выгрузки Франклина, и я устрою ей прощение грехов и право распоряжаться своей корпоративной личностью, как если бы Боб еще был жив. Так мы изымем дипломатические каштанчики из огня до того, как они обуглятся. Уговор?

– Oui.

Аннет разрывает соединение и пускается в путь – вверх, минуя Каугейтс (некогда по этой дороге фермеры гоняли свои стада на рынок). Она попадает на Медоус, тормозит на Висельном Углу, чтобы отдохнуть. Там как раз в разгаре разборка: одному хлебнувшему лишка неандертальцу приходятся не по душе кривлянья клоуна-мима, и он отрывает бедолаге руку. Плюясь искрами из плеча, мим потерянно застывает со смущенным видом. Двое возмущенных студентов бросаются вперед и мутузят бритоголового вандала. Крики и брань на обоюдно непостижимых жаргонах, оксфордском и лаборатории робототехники Хериотт-Уатта, разносятся по округе. Аннет вздрагивает, наблюдая за дракой: эта сцена вдруг видится ей сценкой из мира, где поправка о равенстве прав с ее переопределением личности отвергается Палатой депутатов. Из мира, где умереть – стать собственностью, а быть созданным с даром родительской ДНК – быть обреченным на рабство.

Может, Джованни и прав, думает она, но не хотела бы я платить столь великую – столь личную, чего уж там – цену…

Манфред нутром чует – приступ вот-вот накатит. Все классические симптомы налицо: и Вселенная, забитая несмышленой материей, кажется чуть ли не личным врагом, и странные идеи полыхают зарницей где-то над бескрайними пустошами фантазии, а он сам (его метакортекс перешел на безопасный сберегающий режим) мнится себе кем-то очень тупым и ненужным. Медлительным, устаревшим. Он просто не может оценить свои же идеи, квалифицировать на предмет осуществимости. Мозг работает с эффективностью армейского офицера, которому поручили чистить отхожее место при помощи вилки. IQ на полсотни упал, не меньше. Страшная вещь – стать заложником своего же деградирующего рассудка. Манфреду очень хочется бросить все и пойти проветриться, но выходить сейчас на улицу кажется ему не лучшей затеей.

– Твой Джанни – умеренный социал-демократ европейской школы, топящий за прагматичный рыночек смешанного типа, – озвучивает свое мнение призрак Боба аккуратными губками Моники. – Не мой тип, честно тебе скажу. Какой ему от меня прок?

Манфред качается на стуле взад-вперед, оборонительно скрестив руки перед собой и сунув кисти под мышки.

– Ну как же… хм… разнести Марс! Оцифровать биосферу – сделать ноосферу на ее основе… ой, тьфу, это же долгосрочное планирование… Построить сферы Дайсона, и не одну, а побольше! Гм… о чем это я? Да! Джанни. Он бывший марксист, ортодоксальный троцкист нового разлива. Он верит в достижимость Истинного Коммунизма. Его цель – государство милости и благодати, вполне осуществимое, если нигде не пережать педаль. И он собирается обогатить каждого настолько, что в дрязгах за обладание производствами станет столько же смысла, сколько в споре о том, кто будет спать в луже в дальнем углу пещеры. Он тебе не враг, вот я о чем твержу. Он – враг отбитому центральному аппарату и консерваторам, что хотят над всеми держать свечку, а собственных граждан продавать в рабство корпорациям на блюдечке с голубой каемочкой. У корпораций под ногтем фонды, пенсионные как минимум, а это значит, они заинтересованы в том, чтобы люди умирали постоянно… иначе им и существовать-то не будет смысла! И, гм, умирали, не вцепляясь притом в имущество и собственность, не вставали из могил, распевая экстропианские гимны. Чертовы актуарии – строят свои предсказания о продолжительности жизни так, чтобы люди покупали страховки на деньги, которые стоило бы инвестировать в контроль средств производства. И чертова теорема Байеса…