Аччелерандо - Чарлз Стросс

Двое только что занимались любовью. Они занимаются этим уже не так часто, как в первые годы, но с большей плавностью, с возросшим умением. Мужчина лежит, положив голову женщине на плечо. Уходя в инфракрасный диапазон, кошка видит, как та сияет: ее капилляры расширены от прилива крови к шее и груди.

– Становлюсь старым, – бормочет мужчина. – И медленным.

– Не в критичных местах, – женщина улыбается и кладет руку ему на бедра.

– Как ни крути, это правда, – говорит он. – Остатки моей личности, запертые в этой старой голове… вот скажи, много ты знаешь типов процессоров, которые через тридцать с лишним лет после выпуска не устаревают? Работают так же хорошо, как в первый день?

– Всегда можно помочь себе имплантами дополнительной памяти.

– Опять ты об этих штуках.

Кошка помнит – эта тема весьма деликатна. Из устройств, помогающих аутистам общаться с людьми, а слепым – прозревать, импланты превратились в предметы обихода с высокой степенью необходимости. Любому, кто хочет жить настоящим, без них никак. Но мужчина упрямится.

– Они уже не такие опасные, как раньше, – убеждает она. – Но, если уж импланты для тебя плохи, всегда есть нейронные кофакторы роста и дешевые замещающие стволовые клетки. Я уверена, что один из твоих спонсоров сможет взять на себя расходы.

– Тс-с-с. Я еще думаю. – Он долгое время молчит. – Я как будто бы сам себя потерял вчера. Стал… не догонять. Все увидел в ином свете. Я испугался, что гибкость мышления от меня уходит – все кругом движется вперед, а я так и торчу в своем устаревшем мозгу. Так какая, выходит, часть меня не принадлежит этому мозгу? – Внешним потоком Масх генерирует анимированный мыслеобраз и передает его внутреннему зрению Аннет. Она улыбается – вышла смешная картинка. – Перекрестная тренировка из нового интерфейса теми еще проблемами обернется.

– Да справишься ты со всем. Даже если и не справишься – всегда можно раздобыть рецепт на нейростимулятор.

– Что же это за жизнь, если даже я не способен двигаться в темпе с переменами? – спрашивает он в отчаянии, глядя на потолок. Кошка, которой его антропоцентризм претит, возмущенно подергивает хвостом.

– Ты – мой защитный экран от бушующих штормов будущего, – говорит Аннет. Она кладет ему руку ниже пояса и смеется. Большинство протекающих в ней сейчас процессов – сугубо биологического характера, отмечает кошка, если не считать маленькую выгрузку на сторонние ресурсы, где работает SETItalk@home, распределенный декодер, грызущий гранит инопланетного зашифрованного послания, которое, по догадкам Манфреда Масха, вполне может иметь право на гражданство.

Отвечая на некий невыразимый зов, кошка запускает цифровую вибриссу в ближний к ней маршрутизатор. У киберзверька в распоряжении все манфредовы пароли – доверие к ней он питал безоглядно. Экая неосторожность – ведь ее когда-то программировала его бывшая жена, да и выгруженные ранее котята сказались. Кошка бурит цифровой туннель сквозь мрак – и выскальзывает в Сеть.

– Просто подумай обо всех тех, кто не сможет приспособиться, – говорит Манфред со скрытым волнением в голосе.

– Страшно и думать. – Аннет содрогается. – Тебе тридцатник, а ты уже замедляешься – как же быть с молодняком? Как они справятся?

– У меня есть дочь, – говорит вдруг он. – Есть сто шестьдесят миллионов секунд. Я ведь могу разузнать… если Пэм разрешит мне пообщаться. – Его голос надламывается, и в нем отчетливо слышится эхо застарелой боли.

– Не связывайся с ней, Манфред. Прошу тебя.

Но идея так и не оставила Масха. Что бы ни случилось, Эмбер останется лигатурой, удерживающей его на орбите у Памелы, пусть и дальней, но тем не менее.

Кошка внимает речам лангустов, несущимся сквозь космический вакуум от их далекой колонии, плывущей через астероидный пояс к льдистой гавани где-то за орбитой Нептуна. Лангусты говорят о том, что утратили, о том, что уже – прошлое; и их печальная песнь – гимн разуму, слишком медленному и хрупкому, не поспевающему за парадом перемен. Страшная буря подкосила колыбель человечества – и все, за что можно еще ухватиться, рассыпается прямо на глазах, становится стремительно гонимой по ветру пылью.

Оставляя далеких лангустов наедине с их болтовней, кошка залезает на анонимный сервер распределенной одноранговой файлообменной сети, размазанной по тьме хостов, не поддающейся дешифровке и забитой тайнами и ложью, которую уже никто не отличит от правды. Чьи-то манифесты, музыка, релизы последних болливудских хитов – пролезая сквозь все эти нагромождения, кошка вынюхивает одну-единственную нужную ей вещь. И когда она хватает ее своими цифровыми когтями, дисплеи «умных очков» Манфреда лишь на секунду дают сбой, отмечаемый даже невооруженным глазом. Кошка тащит добычу в свое логово, поглощает ее, сравнивает с образцом данных, анализируемым экзокортексом Аннет.

– Прости меня, солнце. Просто иногда мне кажется… – Масх вздыхает. – Старея, ты утрачиваешь возможности. А я ведь уже не так молод – растерял весь свой неугомонный оптимизм, как видишь.

Кошка отмечает, что пакет данных, утащенный с пиратского сервера, отличается от того, что обрабатывает имплант Аннет.

– Он к тебе еще вернется, – уверяет Аннет Манфреда, поглаживая по боку. – Ты все еще грустишь из-за того, что тебя ограбили. И это пройдет, вот увидишь.

– Да. – Он наконец расслабляется, снова погружаясь в рефлекторную уверенность в том, что собственная воля – все еще при нем. – Как-нибудь с этим справлюсь. Ну или тот, кто какое-то время пробыл мной, – справится…

В темноте ИИНеко щерит зубы в безмолвной усмешке. Повинуясь вшитому на подкорку желанию вмешаться, она выгружает копию инопланетного пакета данных, над которым работает Аннет. Теперь у нее и вторая половинка мозаики – та запись послания, принятого сетью дальней космосвязи, которую прячут Европейское космическое агентство и прочие большие шишки. Активизируется еще один глубоко спрятанный поток, и ИИНеко анализирует пакет данных с такой точки зрения, что пока недоступна ни одному из людей. Пучок процессов, запущенных на абстрактной виртуальной машине, задает Неко вопрос, что не может быть закодирован ни в одной человеческой грамматике. Наблюдай и выжидай, отвечает Неко своему новообретенному компаньону. Рано или поздно они всё поймут. Они узнают, кто мы такие.

Астероид движется под ритмы и мелодии Динозавра Барни – он поет о любви где-то на высших фронтирах, о страсти материи к репликации, о дружбе к прозябающим в нужде миллиардам людей на Тихоокеанском побережье. Я люблю тебя, напевает он в наушниках Эмбер, когда та пытается точно поймать его расположение. Дай мне крепко обнять тебя.

На расстоянии в долю световой секунды Эмбер фиксирует рой программ-курсоров на сигнале, обучает их отслеживать его доплеровское смещение, считывает орбитальные параметры.