Резидент - Евгений Сухов

— В какие районы проводилась заброска агентов?

— Главным образом в район Москвы и Ленинграда, — немного подумав, ответил Бойко. — Хотя в последнее время очень много групп забрасывали на Северный Урал. Немцы считали это направление очень перспективным.

— Можешь сказать, какие задания получали слушатели школы?

— У каждой группы были свои задания, но в основном специализировались на диверсиях, выводили из строя наиболее важные военные и промышленные объекты. Очень много групп отправляли на железные дороги.

— Проводились ли диверсии против высшего командования Красной армии?

— Да, устраивались.

— Каким образом удавалось добираться до высшего командования?

— Этот метод уже опробован… Легче попасть к высшему командованию легальным бойцам. Агенты легализировались через запасные полки… Проходили проверку, адаптировались в частях, затем отправлялись служить в боевые части, а там при помощи агентуры, внедренной в штабы Красной армии, устраивали диверсии. Много было агентуры, внедренной еще до войны.

— Значит, ты должен был осуществить диверсию?

— Да.

— Против кого?

— Против командующего Воронежским фронтом Ватутина.

— Та-ак, — невесело протянул Романцев. — Кто тебе должен был помогать?

— Какой-то штабной офицер, но кто именно, не представляю.

— Какие задачи ставились перед теми, кого забрасывали на север?

— Агентам рекомендовалось войти в контакт с репрессированными, а также установить связь с переселенцами и создать на местности повстанческие отряды.

Неожиданно зазвонил черный телефон на краю стола, соединявший его напрямую с начальником контрразведки армии. Дав знак часовому увести арестованного, Тимофей поднял трубку:

— Капитан Романцев!

— Ты сейчас занят? — без вступления спросил полковник Александров.

— Никак нет, товарищ полковник, — бодро ответил Тимофей, посмотрев на закрывающуюся дверь.

— Сейчас в моем кабинете собираются начальники отделов, нужно кое-что обсудить. Жду у себя через час!

Ответить Тимофей не успел. Полковник тотчас положил трубку.

В восемь часов вечера старшина Щербак договорился встретиться с Машуней, связисткой штаба, где-нибудь на окраине села, подалее от людских глаз. Он никак не мог поверить в удачу, неужели девушка все-таки «выбросила белый флаг» и сдалась на его милость? Неужели пробрало?

Трижды Богдан подкатывал к ней с серьезными разговорами о встрече наедине, задаривал трофейным шоколадом, дважды дарил цветы. Но все вхолостую! Характер у дивчины оказался покрепче, чем линия Маннергейма. Приятели, заметив его непосильные потуги, лишь хитро ухмылялись, называя Марусеньку «крепостью Измаил». И вот когда он уже хотел прервать долговременную изматывающую осаду и убраться восвояси, девушка вдруг мило улыбнулась и предложила встретиться.

Все последующие часы старшина проживал в предвкушении предстоящей встречи. Но весь день проходил в хлопотах. Первым пунктом в этом списке значился прием оружия. Вооружение поступило прямо с завода и было буквально в масле, но это ничего не меняло — следовало протестировать каждый ствол. Дело серьезное, спешки не терпит. Особенно порадовало, что вместе с автоматами пришли четыре крупнокалиберных станковых пулемета Дегтярева. Этим обязанности старшины не исчерпались: бойцы сдали три десятка пистолет-пулеметов с дефектом, и их следовало отправить в ремонт. А тут командир роты, черноглазый красавец Ефимов, вверил ему обязанности ротного, а сам выбыл в штаб армии, предупредив, что вернется только к обеду следующего дня, так что старшина Щербак остался в роте за старшего.

Прошелся по всем постам, сделал внушение трем бойцам за неряшливый вид и велел им доложиться по исправлению недостатков. А когда наконец скинул с плеч текучку, к своему неудовольствию отметил, что на свидание опаздывает.

Чтобы прибыть вовремя, предстояло идти полтора километра в тыл ускоренным шагом. Кратчайший путь пролегал через цепь выставленных караулов — для обычного бойца такой маршрут невозможен, как минимум его завернут обратно на первом же посту, при худшем раскладе — могут завести дело за уход с позиций. А вот удостоверение военной контрразведки Смерш позволяло беспрепятственно проходить через все посты и контрольно-пропускные пункты.

Предстоящему свиданию Щербак отводил два часа. Этого времени вполне достаточно, чтобы налюбиться всласть, да еще останется несколько минут, чтобы передохнуть, привести себя в порядок и возвратиться в часть: должен же кто-то делать взыскания провинившимся бойцам! А у старшины это получается лучше, чем у кого-либо.

Машуня не разочаровала. Дождалась, разлюбезная! Сердце обожгла волна признательности. Девушка сидела на узкой лавочке на окраине поселка и вдумчиво курила. Мило улыбнулась подошедшему Щербаку, безжалостно вогнала недокуренную «козью ножку» в дощатое сиденье и просто, как если бы они уже встречались не однажды, произнесла:

— Ну что, пошли?

— Куда? — непроизвольно спросил старшина, остановив взгляд на слегка задранной юбчонке, оголивший круглые аппетитные коленки.

Девушка слегка улыбнулась и ответила назидательным тоном, каким обычно строгая классная дама делает внушение нерадивому ученику:

— А кто должен знать, если не ты? Ты мужчина, ты пригласил на свидание девушку, значит, у тебя имеется какая-то программа. Ведь ты хочешь меня как-то удивить или по крайней мере как-то порадовать, разве не так? Ну, и чего ты замер? У тебя столбняк? Право, ты меня смешишь, Богдан! Не учить же мне тебя всему, — лукаво добавила она.

Это был тот редкий момент, когда старшина Щербак почувствовал себя полнейшим болваном. Девушка была языкастее, чем показалось поначалу. Корить себя за провал было поздно, но важно не показать растерянность — тогда все пропало! Постулаты военной науки диктуют — развивать первоначальный успех! И Щербак выпятил грудь:

— Может быть, сначала хлебнем? А там продолжим.

— Все в духе военного времени… Сгодится, — согласилась Маруся.

— Вот, возьми, — отцепил старшина флягу.

Маруся сделала два больших глотка, после чего вынесла верный вердикт:

— Спирт! Слегка разбавлен.

— Да, чуток разбавлен. А иначе ведь всю глотку обожжет.

Не сговариваясь, они поднялись с лавки и затопали в ближайший лесок, скрывавший в себе не одну любовную фронтовую тайну. Прошли первый ряд сосен, за ним второй, и когда за толстыми стволами уже не видно было жилищ, старшина по-простому предложил:

— Может быть, здесь ляжем?

Маруся придирчиво осмотрела землю, как будто выбирала место для жилья, и произнесла:

— Главное, чтобы не на муравейник, а то потом чесаться будем. А я этого не люблю.