📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгФэнтезиКровь дракона - Денис Чекалов

Кровь дракона - Денис Чекалов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 76
Перейти на страницу:

И как последним, недостающим камешком стало это видение. Оно упрочило решимость Петра идти к самому царю за защитой, не только для себя, но и для всех других, сломленных, раздавленных боярским произволом, потерявшим свою душу и опору в жизни. Уже не слушая Потапа, пытавшегося что-то говорить ему вслед, вышел Петр в морозный вечер, обдавший его острой, яблочной свежестью и редко срывающимся снегом.

Как новым взглядом, окинул пустую улицу, не освещенные лучинами окна, несмотря на непоздний час, услышал протяжный вой собак, ежевечернему постоянству которого удивлялся мельком, не придавая значения, уже который вечер — и поразился своему незнанию, той стене, которую в непоколебимой вере в непреходящесть своего домашнего счастья выстроил между собой и остальными людьми. А ведь слухи о боярских злодействах ходили уже давно, да его уши миновали. Если просили люди о помощи, а он знал, что люди его уважали, то против обидчика из своих же мастеровых, простых людей.

Вдруг, странной болью кольнула сердце мысль, что при всей людской к нему приязни, не было у него друга настоящего, верного, который, возможно, и открыл бы ему глаза в неведении его, заставил бы раньше взглянуть на бояр Воротынского по-иному, может, и сын бы его жив остался, и жена Потапа, да и другие, неведомые ему, погубленные злодеем люди.

Мысль идти к царю, отлившаяся в твердое решение, не могла заслонить раздумий о тех трудностях, с которыми ему придется встретиться. Ведь царь — не боярин даже, к нему просто не войдешь, да и поверит ли ему, ведь сам Петр за бредни почитал рассказы о бесовских проделках Воротынского с подручными.

«Об этом мыслить буду, когда к царю ближе подойду. Сомневаться, дела не начавши, значит его сразу погубить», — думал Петр, подходя к дому.

В окне его, единственном на всей улице, светился огонек, ждали его Аграфена со Спиридоном. Согрело это сердце Петра, однако и озаботило — как жена отнесется к его решению. Ведь ей одной оставаться, только Спиридонка поддержкой будет, а ведь бояре и против нее зло имеют. Но и обмануть жену, не сказав, куда и зачем идти собрался, Петр не мог, не в его повадках ложь была.

Войдя в дом, встреченный теплом и приязнью близких, Петр от ужина отказался и, сняв кожух, отправился в общую с женой комнату за кухней, позвав Аграфену. Когда она вошла, уже открыл большой сундук, сработанный еще прадедом. В узорные доски крышки включено было дерево неизвестной породы, которое по прошествии сотни лет источало тонкий, чуть уловимый, но какой-то пьянящий аромат. У Петра он связывался с жизнью, счастьем, нежностью к жене и сыну. Увидя сундук открытым, жена побледнела, понимала, что только за одной вещью мог заглянуть туда Петр.

— Знала я, сердце чувствовало, на тебя в эти дни глядя, что ты задумываешь. Хоть и отступился вначале, да не тот ты человек, чтобы смерть сына безнаказанной оставить. Да как же ты пойдешь против злобы Воротыновской, если ему в помощниках сам нечистый? Да и обо мне подумал ли ты, как я одна останусь, сына, дитя мое любимое потеряла, да и ты можешь погибнуть в бою неравном. Или ты хочешь грех на меня возложить страшный, непрощаемый, своей волей от жизни отказаться, как одна останусь?

— Граня, светлая моя, не говори так. Мне ведь нелегко было решиться супротив них идти. Да не могу я примириться, вроде должно было нашего мальчика убить. И я, слова не проронив, со злодеями согласился, вроде и сам был один из них. Подумай, они не только нашу жизнь разбили, но и других честных людей, боязливых, не смеющих против пойти. А от этого их горе еще темнее, потому как вину свою чувствуют в потворстве нечисти. Да я и сам тот же камень вины на сердце ношу.

— В том и дело, что никто тебе не помощник. Знаю, велика твоя сила, но что она одна, против нечисти?

— Поэтому и решил я не один с нею биться, а просить помощи у царя. Тому сам Бог помощник.

— Да что ты удумал, Петр, — горько молвила жена. — Разве допустят нас до царя. Боярин узнает, что идешь — погибель на пути приготовит, а дойдешь — там не только бояре-злодеи, но и добрые люди, царя охраняющие, увидеть его не допустят. Да и кто поверит про силы бесовские. Сам знаешь, есть бояре честные, вот среди них нечисть и прячется, под них подлаживается.

— Думал я об этом, но не может такого быть, чтобы нельзя было правде победить. Приду к палатам царским, а там посмотрю, как через порог перебраться.

Он ласково погладил тонкие, не боящиеся работы пальцы жены — несмотря на тяжелый труд, нежные, тонкие и ровные, сужающиеся к ногтям.

— Как Бог начертал нам встретиться, так и не даст разлучиться. Не бойся, красавица моя, вернусь я, не оставлю тебя одной. Моли бога, чтобы дело мое правое заладилось. Тогда и сын будет спокойно спать, и мы станем думать только о нем, с вечной нежностью и печалью, не грязня воспоминаний мыслями о злодеях. Верь мне, не плачь.

Лицо жены, плачущей в глубоком горе и по сыну, и по мужу, не искажалось, не краснело, как у многих людей. По исхудавшим щекам из прозрачных глаз скатывались слезы, которые Петр любовно утирал. Наконец Аграфена скрепилась, понимая, что муж нуждается в поддержке — его решение неколебимо — и принимая его правильность своим благородным и праведным сердцем.

Зная, что это для него, Граня пыталась стать спокойной. Благодарный ей за это понимание, Петр встал с лавки, вынул из сундука тонкую, почти невесомую кольчугу, как и сундук, сработанную дедом-умельцем. Она перетекала в его пальцах, как вода, посверкивая в отблесках лучины. Петр знал, что и деду, и отцу приходилось надевать ее, сражаясь, однако ни одно колечко не погнулось. Работа была на совесть, с заботой о собственной жизни.

— Любуешься, как дитя игрушкой, а я посмотрю — сразу вспомню, что она для сечи назначенная, — заметила Аграфена.

— Тем более, она должна сердце радовать, коль сработана дельно, — заметил Петр.

Он закрыл сундук, поцеловал жену, сказал, что мастерскую уже закрыл, завтра поутру отправляется в путь. Снова слезы проглянули в глазах Аграфены, но она скрепилась, сказав, что соберет ему в дорогу вещей.

— Потом, — улыбнулся Петр, — иди ко мне, любовь моя, сердечко мое. Первый раз после смерти сына и последний перед разлукой будем любить, как любили раньше, помнишь ли, в первые годы молодости нашей?

— Помню, — прошептала Граня, приподнявшись на носки и крепко обнимая за шею, — все помню, как вчера было. Без тебя мне белый свет не мил, храни тебя Господь. Но если что случится с тобой, не переживу я.

Так, обмениваясь нежными словами, любя друг друга, провели они ночь перед походом. Утром Петр встал рано, но жены уже не было. Умывшись, надел на рубаху кольчугу, которая под верхним платьем и видна не была, вышел к жене. Последний раз обнялись, благословили друг друга и Петр оглянулся, чтобы проститься со Спиридоном, но того не было.

Удивился Петр, что тот проститься не подошел, да вспомнил, что о предполагаемом походе не знал никто. Наверное, парень рано ушел. Ключ от мастерской у него есть, пусть там копается, а Аграфена потом все ему расскажет, подумал Петр. Ему было бы еще тяжелее прощаться и со Спиридоном, неизбежно ставшим бы отговаривать от задуманного.

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 76
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?