Дядя самых честных правил - Александр Михайлович Горбов

Ну и что? Зато на ней сейчас держится усадьба, и я должен высказывать ей должное почтение.

— Настасья Филипповна, а где наша гостья?

— Александра? Так я велела не будить её, пусть выспится девочка.

— Так не пойдёт. Если она хочет быть моей ученицей — пусть следует моему режиму. Пошлите за ней, пожалуйста.

— Сама схожу, — встала ключница и покачала головой. — Ну и строг же ты, Костя. Прямо деспот.

— Что поделать, Настасья Филипповна, что поделать. Сразу после завтрака нашу гостью ждут занятия, она сама напросилась.

— Весь в дядю, прямо один в один, — с нотками одобрения буркнула ключница и ушла звать рыжую соню.

Удивительно, но через десять минут она вернулась в столовую с Александрой. Девушка была чуточку заспанная и растрёпанная, но вполне бодрая.

— Садитесь, — я указал ей на стул слева от себя. — Привыкайте, сударыня, вам придётся рано вставать, вместе со мной.

Она кивнула и молча заняла своё место. За завтраком разговаривала только Настасья Филипповна — рассказывала новости соседей, сплетни дворянской жизни из Мурома и слухи из Москвы с Петербургом. Вот откуда она их узнаёт? Честное слово, это магия круче любых моих Печатей.

В самом конце завтрака Таня подала кофий. Ставя передо мной маленькую чашечку, она улыбнулась мне, а я в ответ подмигнул орке. То ли Танька улыбалась как-то особенно, то ли я смотрел на неё чуть пристальней, чем стоило, но это заметила Александра. Щёки девушки залила краска, она сверкнула глазами и отвела взгляд. Ты смотри, какая наблюдательная! Может, и выйдет из неё толк.

— Спасибо, Настасья Филипповна, чудесный завтрак. Мы с Александрой будем заниматься в библиотеке, принесите нам утюг, пожалуйста.

Ключница удивлённо вскинула брови, посмотрела на меня как на изверга, но спорить не стала.

— Александра, прошу за мной.

* * *

Библиотека — самое светлое и большое помещение в усадьбе, идеально подходящее для занятий. А вот подборка книг там ужасная: никакой магии, только греческие сочинения в отвратительном переводе, слащавые французские романы и подобная ерунда. Кажется, все эти книги собирали ещё предыдущие владельцы усадьбы, а нужные книги дядя держал в своей комнате. Кстати, надо будет навести там порядок.

Утюг нам принесла Танька. Торжественно внесла его на вытянутых руках и поставила на столик у окна. Кинула ехидный взгляд на мою ученицу и, гордо подняв голову, вышла. Александра сердито зыркнула на орку.

— Итак, сударыня, начнём наше первое занятие. Вы готовы?

— Да, Константин Платонович.

— Подойдите ближе.

Я взял тяжёлый железный утюг за ручку и поднял на вытянутой руке.

— Вот так, понятно? Берёте и держите сколько сможете. Пробуйте.

Девушка нахмурилась и повторила за мной.

— Кисть прямо! Вот так, держим. Хорошо, ставьте обратно. Отдыхаете пару минут и повторяете упражнение.

Развернувшись на каблуках, я пошёл к двери.

— Константин Платонович!

Я обернулся.

— Константин Платонович! Вы обещали учить меня магии! А сами… Этот утюг…

— Александра, вы дали обещание беспрекословно во всём меня слушаться. Так?

Она кивнула, но во взгляде чувствовалась обида.

— Если я посчитаю нужным объяснить, я объясню. А некоторые вещи вы будете делать просто потому, что так надо. В первый и последний раз вы жалуетесь на упражнение. Понятно?

Подойдя к ней ближе, я вытащил small wand.

— Ой! Волшебная палочка!

— Сударыня, только обыватели говорят «волшебная палочка». Это small wand, зарубите себе на носу.

Вытянув руку, я прочертил в воздухе пылающую букву W.

— Когда вы рисуете Знаки и Печати, давление эфира на small wand возрастает до десятков фунтов. Если ваша рука слаба и дрожит от нагрузки, вы рискуете покалечить себя и окружающих. Одно неверное движение, и эфир ответит вам откатом, ломающим кости. Понятно?

— Да.

— Рука волшебника должна быть тверда, как сталь.

Перечеркнув пылающую букву и развеяв нити эфира, я спрятал small wand.

— Путь мага долог, труден и усыпан далеко не розами. Впрочем, вы всё ещё можете отказаться.

Рыжая поджала губы.

— Нет? Тогда берите утюг. И даже не думайте отлынивать, вечером я увижу, как настойчиво вы занимались.

* * *

— Костенька, — за порогом библиотеки меня ждала ключница, — не слишком ли ты строг с девочкой? Такая молоденькая, хрупкая, а ты прямо как коршун налетел на неё.

— Настасья Филипповна, думаете, мне нравится тиранить её? Профессия мага — это не баловство. Пожалею сейчас — потом будем над ней плакать.

Ключница вздохнула:

— Зря тебя уговорила, да?

— Кто знает, Настасья Филипповна, кто знает. Может, и выйдет толк из этой упрямицы.

— Там к тебе крестьяне из Злобино приехали, — сменила она тему, — презент принесли. Выйдешь к ним?

— Ну, если презент, — я рассмеялся, — тогда выйду. Старались же.

Во дворе усадьбы меня ждал десяток орков-крепостных под предводительством седого старика — старосты Злобино.

— Барин!

Они разом сняли шапки и поклонились в пояс.

— Константин Платонович, — староста выступил вперёд, — нам Таня рассказала, как вы злыдней поубивали.

— Кого?

— Волков тех злющих. Всей деревней благодарны, молиться за вас будем.

— Ерунда, — я махнул рукой, — это моя обязанность: думать о своих людях.

— Не скажите, барин, не ерунда. Мало кто так делает, — староста осёкся, будто сказал лишнего, и сменил тему: — Мы вот привезли в благодарность. Порадовать хотели.

Крепостные расступились. За ними на телеге лежал здоровенный осётр. Гигантская рыбина, аж хвост свешивался до земли.

— Не побрезгуйте, Константин Платонович, специально на Оку ездили.

— Не откажусь. Вот это порадовали. Царский подарок!

Орки заулыбались, кивая и хлопая другу друга по плечам. Настасья Филипповна тут же подрядила слуг с поваром тащить рыбину на задний двор, а я отозвал старосту в сторонку. Отдельно поблагодарил и предложил подумать над организацией в Злобино школы для детей и взрослых.

— Зачем, Константин Платонович?

— Сколько крестьян читать и писать умеют?

— Кхм, да почитай, я один грамотный.

— А надо, чтобы все. Подумай, где лучше школу поставить, сколько людей понадобится, денег. Потом придёшь и поговорим.

Мне были симпатичны орки, не знаю, просто по-человечески или это кровь говорила. Но то состояние, в котором они пребывали, не нравилось. Надо обучать, воспитывать, давать рабочие профессии и нормальную работу. Превращать из забитых крестьян во что-то большее. Это мои люди, и, значит, я должен позаботиться об их будущем. Да и мне нужны не крепостные, а образованные работники.

* * *

До самого вечера я возился с ружьями. Три штуки, которые я забрал из Левино, ещё пять оставшихся от дяди да четыре пистолета. Недолго сомневаясь, я переделал их в «огнебои». Не подумайте, что я собрался воевать с соседями, нет. Но чувство, что небольшой арсенал пригодится, грызло меня уже который день. А своей