Дядя самых честных правил - Александр Михайлович Горбов

обернулся. Точно, по дороге от леса скакал всадник.

* * *

Не поверите, это был Пётр Бобров. Ёшки-матрёшки, прошло совсем же немного времени, а ощущение, что мы из Парижа сто лет назад ехали.

— Костя!

Лошадь под всадником оказалась живой и немного нервной. При виде нашего железного конька она заржала и отшатнулась, чуть не сбросив Боброва.

— Спокойно, Тарань!

Успокоив кобылу, Пётр спрыгнул на землю и отдал повод подбежавшему Кузьме.

— Поводи её, а то чуть не загнал, пока ехал.

— Не извольте сомневаться, всё сделаю.

Кузьма увёл лошадь, с ужасом косящуюся на Буцика, а Бобров подошёл к нам. Хлопнул меня по плечу, стиснул ладонь и порывисто обнял.

— Рад видеть тебя, дружище. Ты, смотрю, весь в делах и заботах.

— Взаимно, Пётр, я тоже рад тебя видеть. Разреши представить — Александра Добрятникова. Пётр Бобров.

— Сударыня, рад видеть!

Гость расшаркался и поцеловал моей ученице руку. Девушка отреагировала сдержанно — кивнула, но взгляд оставался настороженный и холодный.

— Костя, надо поговорить.

— За ужином.

— Нет, прямо сейчас.

— Пять минут ждёт? Ты отдышись, а я пока переоденусь. Александра, проводите Петра в дом, пожалуйста.

Девушка чопорно кивнула Петру:

— Прошу за мной, сударь.

И, не дожидаясь ответа, пошла к усадьбе. Бобров скорчил грустную рожу и поспешил догнать.

* * *

Разговаривать разговоры я предпочитаю в кабинете. Во-первых, большое окно выходит на озеро и липовую аллею, и можно задумчиво в него смотреть, подыскивая слова. Во-вторых, там всегда тихо и никто не беспокоит. А в-третьих, есть специальный шнурок, ведущий к колокольчику в другой комнате. Дёргаешь, и через несколько минут Таня приносит кофий. И самое главное — его можно тянуть незаметно. Увидел, что собеседник начинает раздражаться, дёрнул, и вот тебе перерыв, пусть он выпьет чашечку, остынет, успокоится. Очень удобно!

Сейчас в этом не было нужды. Мы уселись с Бобровым в кресла возле окна, я налил нам по рюмке коньяка и кивнул:

— Итак, о чём ты хотел поговорить?

— Соболезную твоей утрате, — он пригубил из рюмки и вздохнул: — Василий Фёдорович был глыба, а не человек. Горы мог своротить, даже отсюда, из ссылки. Таких уже не делают, не нам чета.

Я склонил голову, принимая соболезнования и ожидая настоящей причины. Не ради этого он сюда скакал, ясное дело.

— И в этот скорбный час я приехал тебя предупредить.

Бобров пожевал губами и продолжил:

— Сын Шереметева собирается нагрянуть сюда с опричниками. Из того, что я знаю, он хочет убить тебя и предъявить права на наследство.

У меня даже в горле запершило. Ёшки-матрёшки! Какие «замечательные» новости.

— Ты не оформил права на имение, не отметился у муромского градоначальника. В Дворянский реестр не вписался. Вот он и пользуется возможностью. Вроде как и не было тебя вовсе. Если ему Талант получится забрать, так вообще никто слова не скажет.

— Чёрт!

— Не переживай, — Бобров криво улыбнулся, — если бы ты за всеми этими хлопотами приехал в Муром, он бы тебя там убил. Нашёл бы повод, вызвал на дуэль и убил.

— Неприятная ситуация.

Я уставился в окно, прикидывая варианты. И что-то мне показалось, что Бобров не случайно привёз плохие новости. Уж больно спокойно рассказывает, без переживаний.

— Предлагаешь мне бежать?

— Нет. У Голицыных есть к тебе предложение.

Так и есть, я не ошибся. К неприятностям прилагался аппетитный пряник со вкусом мышеловки.

— Я слушаю.

— Князь может принять тебя в род. Твоя мать ведь Голицына, имеешь полное право стать одним из них.

— Даже так?

— Тебе будет обеспечена защита, опричники Голицыных прибудут сюда раньше шереметевских.

— А какова цена, Пётр? Это ведь не бесплатное удовольствие.

Бобров замялся и развёл руками.

— Скорее всего, тебе придётся послужить роду. Опричником, вероятнее всего. Может быть, съездить в Сибирь, у Голицыных там большой торговый интерес. Или по специальности твоего Таланта что-то найдётся.

Я хмыкнул.

— Увы, Талант не проявился во мне.

— Да? — на лице Боброва появилось сочувствие. — Жаль, очень жаль. С Талантом было бы проще. Но даже так род будет платить тебе больше, чем приносит имение. Голицыны всегда были щедры, даже к младшим членам рода.

Мы замолчали, каждый думая о своём. Не знаю, не знаю, предложение по-своему заманчивое. Поддержка княжеской семьи родной мне крови — дело хорошее. Вот только кем я там буду? Вечным должником, мальчиком для грязной работы. Богатым, но всё-таки младшим. Оно мне надо? Раньше, во времена студенчества, в ногах бы у князя валялся, если бы он предложил. А сейчас мне понравилось быть самому себе хозяином. Пусть денег маловато, зато никто не приказывает, никто над душой не стоит. С другой стороны, встречу с бастардом Шереметева я могу не пережить.

— Скажи, Пётр, а в каких ты сам отношениях с Голицыными? Ведь не просто так мы заезжали к ним в Москве, и сейчас ты приехал с их предложением.

У Боброва дёрнулся глаз.

— Я обделён Талантом. Князь обещал принять меня в род. Может быть. Потом. Если сделаю что-нибудь значимое.

— Наша дружба, она тоже для рода?

— Костя, ты меня хочешь обидеть? Наша дружба Голицыных не касается. Это я узнал про Шереметевых. Случайно услышал, что их опричники собираются тебя навестить. Я бы предупредил тебя в любом случае.

— Тогда скажи мне как друг: стоит принимать княжеское предложение?

— Если бы Талант тебя слушался, я бы рискнул отбиться, — он наморщил лоб. — Ты слишком хорош, чтобы служить на побегушках у рода. Дружить с князем полезно, а быть его слугой утомительно. Если уж входить к Голицыным, то не как проситель.

— Но сам бы ты вошёл.

— Так то я, — Бобров рассмеялся. — У меня слишком много лени, долгов и нет Таланта. Сорняк и трутень в одном лице.

Не прячась, я дёрнул за шнурок.

— Сейчас кофий принесут.

Положив подбородок на сплетённые вместе пальцы, я смотрел в окно. Надо решать сейчас — стычка с Шереметевыми или служить Голицыным. Ни один из вариантов мне не нравился.

В комнату вплыла Таня с подносом. Улыбаясь, подала мне чашечку и поставила поднос со второй на столик рядом с Бобровым. Он послал девушке многозначительный взгляд, подмигнул, но орка задрала подбородок и вышла из комнаты, будто оскорблённая королева. Бобров разочарованно вздохнул и криво усмехнулся.

— Знаешь, Пётр, пожалуй, я откажусь от помощи. Отобьюсь как-нибудь сам.

— Смело, но слишком рискованно.

— Делать долги, которые не знаешь, чем отрабатывать, — ещё хуже.

Бобров грустно улыбнулся.

— Согласен. Тогда я останусь и помогу. Может, я и не маг, но стреляю неплохо. Ну и свидетелем буду, мало ли как повернётся.

— Спасибо, дружище!

Я протянул руку,