Дилижансом, дирижаблем - Степан Кулик

– Один?

– Нет, кажись, двое… Ночь, будь она неладна… Инженер паробус с мертвецами привел на станцию где-то в третьем часу. Пока от него более-менее вразумительного ответа добились не меньше часа угробили… Он же сумасшедший. Хорошо с ним карлица была, подтвердила рассказ. Пока нам дали знать… Честно говоря, я до последнего не верил… Но, там столько крови пролилось, что до сих пор смертью пахнет. Одного я так и не понял: как сам Копытин там оказался?

– Интересный вопрос, – согласился Никитин. – Есть у меня одна мыслишка в запасе… Будем надеяться, что с рассветом мы сможем найти ответ. А заодно и все прочие узелки размотаем…

Разбудил воздухоплавателей не петушиный крик, а возмущенный клекот орла. Огромный беркут, распластав крылья парил в каких-нибудь десяти метрах от аэростата, возмущенно косясь на диковинную штуку, посмевшую вторгнуться в его владения. Глаз орла недобро посверкивал, и вполне вероятно, пернатый хищник намеревался в бою отстаивать свои права на территорию.

Вряд ли атака беркута могла повредить крепкую оболочку шара, но рисковать Александр не собирался. В этом вояже и так слишком многое отдано в руки судьбы. А как гласит одна из главнейших солдатских заповедей: «На Бога надейся, но и сам не плошай».

Князь привстал на колени и взял в руки карабин.

Его движение не осталось незамеченным зоркой птицей. И если орел мог и не разбираться в аэростатах, то что такое человек с ружьем, знал наверняка. Беркут взмахнул метровыми крыльями, и мгновенно поднялся над шаром. И уже там, в безопасности, возмущенно заклекотал. Но сражаться с человеком все же расхотел. Так что когда орел в очередной раз возник в зоне видимости, то был уже размером с жаворонка.

– Родион, просыпайтесь, готов биться об заклад, такой красотой вам любоваться еще не доводилось.

– Ой, да летал я вашим Аэрофлотом… – пробормотал сквозь сон спутник, нехотя разлепляя глаза. – Позовите стюардессу. Кружка эспрессо или мокачино мне бы сейчас не повредила. И вообще, день приезда и день отъезда не считаются. Это во-первых…

Просыпаться Родиону совершенно не хотелось.

Сырость, неопределенность местонахождения, канонада не приближающейся, но и не отстающей грозы не способствовали приятным сновидениям. И когда сон все же сморил аэронавтов, они большей частью беспокойно ворочались, вскрикивали и бормотали что-то в кошмарах. Соответственно, заснули по-настоящему, только под утро после того, как буря растеряла силу, а вместе с ней поутих и ветер.

Но, понемногу ясность мыслей возвратилась, и Родион вспомнил, что находится не дома. Ни во-первых, ни во-вторых…

– С добрым утром, князь. Как почивали?

– Благодарю. Отменно, – в тон ответил Александр. – Перина душноватая и сенник немного сбился, а в целом весьма недурственно. А вы, друг мой, я вижу – не в восторге?

Родион собирался продолжить легкий треп, но как раз поднялся на ноги и окончательно продрал глаза.

– Боже мой! Какая красотища… Знаете, князь, мне кажется, если бы все люди могли хотя бы изредка воспарять, как птицы, – ни у кого даже сомнения не возникло бы в божественности создания.

Чистое, словно вымытое грозой, небо раскинулось во всю обозримую ширь, невесомым, шелковым шатром накрывая степь, больше всего напоминающую кукольный мирок, а не топографическую карту, как из иллюминатора самолета. Сказочную сцену, просыпающуюся для очередного представления, вместе с розовеющим восходом.

– А разве кто-то в этом сомневается? – недоуменно переспросил Александр. – В Божественном Акте Творения?

Вместо ответа, Родион сделал печальное лицо и горько вздохнул.

– В каком ужасном мире, вам пришлось родиться… – повторил уже однажды высказанную мысль князь. Но в этот раз продолжил ее неожиданным умозаключением. – А знаете, мне тут подумалось, что не зря Господь удостоил некоторых из вас возможностью попадать к нам. Стало быть – заслужили пожить по человечески.

– Спасибо, ваше сиятельство. Отрадно ощущать свою избранность. Но, не претендую. Таких как я в моем мире миллионы… Если не миллиарды.

– Об этом не нам судить, – остановил его не терпящим возражения тоном Александр. – Лучше возблагодарим Иисуса Христа за день вчерашний и посмотрим, где бы приземлиться. Честно говоря я не отказался бы поплескаться в ручье и ощутить под ногами твердь более надежную, чем корзина из ивовых прутьев.

– Всецело поддерживаю… – Родион указал на Шона, безмятежно справляющего легкую нужду, забравшись на край люльки и повиснув на вантах, удерживаясь одной рукой. – Можно, конечно, и так. Но, боюсь, в обществе не поймут. Как считаете?

– Шон, негодник! – возмутился князь. – Ты хоть посмотрел, что под нами? А если бы там были люди?

– Шон смотрел… – ответил тот, запахивая халат и запрыгивая обратно в корзину. – Никого нет. Нигде нет…

Карлик был прав. В обозримом пространстве не было видно ни одного строения или какого иного свидетельства человеческого жилья. А это, с учетом высоты полета, примерно на пятьдесят верст вокруг.

– Интересно, куда нас занесло? – заинтересовался Родион. – Пусто, как в первый день, того самого творения, о котором вы упоминали, князь. Надеюсь, моя «проходимость» не заразна, и нас не перебросило в очередной раз? Только теперь к началу мироздания.

Александр пригляделся внимательнее.

– Не волнуйтесь. Сдуло нас от Бессарабии на весьма приличное расстояние. Без курвиметра точно не скажу, но, если считать от Аккермана, то верст на триста с гаком.

– Ого! Как на экспрессе прокатились!

– Точно. К счастью, ветер не менялся, так что мы по прежнему в России, и местность эта мне знакома…

– Уверены? – Родион недоверчиво оглядел пустынную степь. В Бессарабии тоже деревни не наползают друг на дружку, но все же – круг диаметром в сто километров хоть одно-два поселения непременно захватил бы. А тут, и в самом деле, как на заре человечества. Даже спокойно пасущееся стадо диких сайгаков в наличии.

Князь улыбнулся.

– Вообще-то, офицерам положено уметь читать карты и ориентироваться на местности с высоты птичьего полета. Но, тут другой случай. Приходилось в кадетском корпусе по топографии зачет сдавать. Как раз по Херсонской губернии. Видите вон тот водоем?

Александр указал рукой в направлении фиолетово-темной кляксы. С северной стороны оттененной еще более жирным и темным росчерком – небольшим лесочком.

– Если мне не изменяет память – это место носит название Крутой Яр. Водоем стратегического значения юго-восточнее от Николаева и северо-западнее Херсона.

– Князь, – Родион уловил за нарочито бодрым тоном скрытую тревогу. – Прошу прощения, но кажется, вы что-то скрывает. Нет?