Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735) - Игорь Курукин

Однако пойти на такой шаг было невозможно. В выданной 3 июня 1723 года грамоте армянскому народу царь лишь призвал уехавших ранее армян приезжать для «купечества» в новоприобретенные провинции, чтобы они, «если пожелают, во оных городех и в их уездех, где и прежде всего жилища свои имели, селились и жили и торги свои свободно и без всякого препятствия отправляли». Следующей весной Петр I не планировал активных действий в Закавказье: в Стамбуле шли тяжелые переговоры с турками; к тому же надо было дождаться ратификации шахом Петербургского договора 1723 года, для чего к нему были направлены резидент Борис Мещерский и знаток местных условий Семен Аврамов. К тому же в феврале 1724-го умер старый калмыцкий хан Аюка и надо было срочно организовывать выборы нового правителя, чтобы избежать затяжных распрей в ханском семействе и «беспокойств» от кочевников в прикаспийских степях.

На землях, формально уже занятых, следовало прочно обосноваться. В апреле 1724 года Петр отправил сержанта гвардии Матвея Дубровина ускорить доставку строевого леса из Казани в Астрахань и далее в крепость Святого Креста, а также осмотреть готовность последней. Гвардейский комиссар оказался расторопным, и уже в августе бригадир В.П. Шереметев докладывал в Кабинет Макарову из Астрахани о том, что на Сулак доставлено «бревен, брусьев и досток девять тысяч четыроста семдесят одно» и более пока не требуется. «1. Крепость Святого Креста доделать по указу. 2. В Дербенте цитадель сделать к морю и гавань делать. 3. Гилянь уже овладена; надлежит Мозендарат также овладеть и укрепить, а в Астрабадской пристани ежели нужно сделать крепость и для того работных людей, которые определены на Куру, употребить в выше писанные дела. 4. Баку укрепить. 5. О Куре разведать, до которых мест мочно судами мелкими идтить, чтоб подлинно верно было…» — такую программу действий царь наметил 22 мая 1724 года в указе М.А. Матюшкину. Неплюев в декабре просил императора не продвигаться далее «на восточной стороне Каспийского моря»; однако Петр все же решил овладеть Астрабадом: этот город с его портом входил в число уступленных по договору 1723 года иранских провинций.

Однако далее на восток русские полки не двинулись. С лета 1723 года развернулось строительство главного российского форпоста на Кавказе — крепости Святого Креста. В январе 1724-го Г.С. Кропотов сообщил в Петербург Макарову о том, что надеется закончить строительство к осени, но только при условии наличия не менее пяти тысяч рабочих; в марте он рапортовал о постройке плотины на Сулаке (царь-инженер в 1723 году лично давал указания по ее сооружению), после чего уровень воды в Аграхани поднялся и можно было снабжать крепость всем необходимым по воде с прибывавших из Астрахани судов. Однако, несмотря на усилия военных властей, завершить строительство крепости Святого Креста в 1724 году так и не удалось. Спешка же повлекла за собой дефекты: военный инженер А. де Бриньи в декабре докладывал, что сооруженная плотина имеет «фундамент некрепкой» и не способна регулировать уровень воды, поскольку «река течет сердито, с ылом, и никогда отпирать и запирать от наносов будет невозможно». Он же писал о неоконченном строительстве крепости еще в августе 1726 года.

Сенатские ведомости свидетельствуют, что на Кавказ из Центральной России перебрасывалась масса «воинских припасов», хозяйственных грузов, инструментов и строительных материалов: «для дела фортеций» отправлялись веревки, канаты, кожи, хомуты, гвозди, проволока, котлы, корыта, деготь, мешки, зубила, клещи, мотыги, кирки, ломы, пилы, топоры, буравы, листовое железо. Как уже говорилось, особая нужда имелась в строительном лесе «на бастионы под пушки» — добротных брусьях и досках, которых постоянно не хватало. Туда же направлялись тысячи пудов пороха, свинец для литья пуль, пушки, фитили, ядра, бомбы, картечь, сукна, холсты, портупеи и другие необходимые для обмундирования вещи, включая медные пуговицы и «козлиные штаны». В Астрахани для перевозки войск и грузов была к 1724 году создана флотилия, состоявшая из 104 парусных и 158 гребных судов; правда, большинство из них составляли «шлюпки» и лодки, негодные для серьезных морских путешествий и не приспособленные к плаванию в штормовую погоду.

К пушкам и ружьям требовались все новые «канониры» и «фузелеры» взамен умерших. По данным Военной коллегии, к июлю 1723 года на юг было отправлено 5947 рекрутов. Пополнений хватало для возмещения убыли в строевых частях, но задуманное царем масштабное преобразование края требовало постоянных рабочих рук. Помимо ежегодно отправлявшихся на Кавказ донцов, Петр в августе 1723 года решил перевести на Сулак гребенских казаков; однако те царский указ саботировали и даже стали уходить за Кубань.

3 декабря 1723 года царь из своего «Зимнего дома» в Петербурге распорядился обеспечить будущие стройки рабочей силой. Новую крепость в Баку и город на Куре предстояло возводить мобилизованным рабочим «из подлых самых татар» — жителей Нижегородской, Казанской и Астраханской губерний. В апреле следующего года Петр указал включить в их число работников «из служилой мордвы и чюваши», не трогая ясачных плательщиков. 2500 человек из украинских «черкас» должны были возводить бастионы крепости Святого Креста и 2000 — строить дербентскую гавань. (Согласно подготовленной смете, стоимость рабочей силы с доставкой и «кормовыми деньгами» в размере десяти алтын в месяц составляла 49 431 рубль.) В 1723 году последних повел лубенский полковник Андрей Маркович; в 1724-м — гадячский полковник Михаил Милорадович. Указы требовали отправлять ежегодно своим ходом через северокавказские степи по десять тысяч «черкас»; на деле выходило несколько меньше: за вычетом 57 умерших по дороге и 211 бежавших Милорадович привел в крепость Святого Креста 7024 человека. Наконец, охрану новых поселений вместо гребенцов пришлось нести донским казакам: в феврале 1724 года царский указ повелел отправить с Дона «с пожитками и скотиной сухим путем» 500 семей на Аграхань и другие 500 на Терек; в итоге всех новопришедших расселили по Аграхани и Сулаку.

Первоначально присутствие русских за Тереком как будто не вызывало осложнений, и Кропотов в марте 1724 года доложил, что нападений на его подчиненных нет и отношения с местным населением «благополучно состоят». Более того, присутствие войск оказалось для жителей небезвыгодным. В числе прочих дел Кропотов писал Макарову и о том, что войсковой гевалдигер (офицер, отвечавший за соблюдение порядка в расположении войск. — И. К.) Сомов требовал от солдат покупать съестные припасы только у «маркитентеров», а не у продающих их дешевле «татар», так что командиру пришлось вмешаться в конфликт и открыть неподконтрольный гевалдигеру рынок для ногайцев и кумыков.

Однако уже вскоре военно-колонизационная активность вызвала беспокойство главного союзника — шамхала, тем более что его претензии на руководящую роль в Дагестане под номинальной властью российского государя не реализовались. Весной 1724 года Адиль-Гирей жаловался на Кропотова, который стремился подчинить местных ногайцев и не помогал шамхалу, рассчитывавшему, что «здешние бояря и городы мне были послушны», для чего «от других отпал и к стопам вашего императорского величества припал в такой надежде, что все народы здешние у меня судимы будут». Но указанные «бояря» подчиняться шамхалу не спешили и, по его утверждению, требовали от него жалованье, каковое он и просил выдать ему из бакинских доходов.