Маленький человек - Пётр Пигаревский

Все оказались в огромной гостиной. Сели в потертые, старые, но удивительно удобные кресла. В глазах Павла Алексеевича сквозило любопытство.

— Итак, молодые люди, чем обязан вашему внезапному визиту?

Щуплый застенчиво улыбнулся.

— Павел Алексеевич, я очень рад видеть вас в добром здравии. Люди на этот счет разное говорили.

— Что, кто-то уже похоронил? — усмехнулся профессор. — Кстати, представьтесь, пожалуйста, и объясните все толком.

— Я ваш тезка, меня Павлом зовут, а это мои коллеги и друзья Миша и Жора. Вы, конечно, не помните меня — перед вами столько поколений студентов прошло. Но держу пари: если я сейчас расскажу одну историю, то сразу вспомните.

— Пока и правда не помню. Валяйте, интересно…

— Это случилось лет двадцать пять назад. Вы уже тогда были всемирно известным ученым-китаистом. Настолько известным, что сами китайцы считали за великую честь получить у вас аудиенцию. Китайские филологи открыто признавались, что ваши открытия в китаистике столь глубоки, что они намного опередили время.

— Да, ладно, Павел, не преувеличивайте.

— Все так, парни, верьте мне, я скорее преуменьшаю. Перед вами академик, ученый с мировым именем. В тот год, как обычно, в начале лета начались экзамены. Я был студентом второго курса востфака. Как потом выяснилось, именно на этих экзаменах Павла Алексеевича впервые попросили выступить в качестве экзаменатора. До этого сотрудники кафедры никогда так не поступали — берегли драгоценное время академика. Но перед этим летом кто-то заболел, кто-то уехал в командировку. И так получилось, что я со своим билетом оказался напротив Павла Алексеевича, глаза в глаза. До сих пор стыдно вспоминать. Китайский я ни в зуб ногой — ерзаю, потею, что-то бормочу. А Павел Алексеевич качает головой, чему-то своему улыбается и потихоньку, деликатно, успокаивая меня, сам начинает отвечать. Вскоре он и вовсе забыл про меня — настолько увлекся своими идеями. Короче, мне все стало ясно: двойка стопроцентная. Наконец он что-то написал в ведомости, отдал зачетку, и я, понурый, вышел за дверь. Каково же было мое удивление, блин, когда я ее раскрыл и увидел оценку: «хорошо».

Миша и Жора переглянулись.

— Я знаю, что вы сейчас подумали парни. Что особенного, Паше повезло — попался добрый профессор — чего об этом так долго трендеть? Но история только начиналась! Мне потом секретарша деканата все рассказала, хорошая тетка была. Выяснилось, что после этого экзамена академик всю ночь не спал. Утром ни свет ни заря тихо от родных собрался и двинул в Университет. Сразу в деканат. У секретарши потребовал экзаменационную ведомость, и в ней мое «хорошо» переправил на «отлично».

Павел Алексеевич хлопнул себя по колену, а его лицо осветила задорная мальчишеская улыбка. «Вспомнил, чертяга! Все вспомнил!» Паша между тем продолжал:

— Озадаченные и возмущенные сотрудницы кафедры атаковали академика. Мол, что ж вы делаете, этот Павел Серов отпетый двоечник, его отчислять собираются, а вы ему мало того, что четверку поставили, так потом на пятерку переправили! Но мы-то отлично знаем, что он в китайской филологии и языке ни бум-бум. Почему, Павел Алексеевич, он вам что, родственник?

Паша вдруг замолчал и обвел всех долгим взглядом.

— И знаете, что ответил профессор? «Нет, не родственник, я этого студента вижу в первый раз. А четверку переправил на пятерку, потому что боялся обидеть человека. Потому и ночь не спал».

Тетки на кафедре боевые были, профессионалы до мозга костей, всякое повидали за свою долгую преподавательскую жизнь, но при этих словах остолбенели и молча разошлись. Больше Павла Алексеевича на экзамены никогда не приглашали.

Услышав этот рассказ, академик расхохотался, смеялся долго до слез.

— Не смейтесь, Павел Алексеевич, на самом деле все очень серьезно. Только вдумайтесь, парни! Для этого человека китайская филология, язык были смыслом жизни, весь научный мир снимал перед ним шляпу. А он, когда сотрудники кафедры ему об этом напомнили, знаете, что он ответил: «Плевать на филологию и на китайский, они ничто, по сравнению, с чувствами простого человека, которого я мог обидеть и унизить». Чуете, парни, напротив кого мы сидим?! Это ведь космос! Обидеть человека… Да сейчас кости ломают направо и налево, людей убивают не задумываясь, только чтоб себе кусок отхватить пожирней. А тут: обидеть человека…

Друзья Павла задумчиво посмотрели на академика.

— Так, ребята, хватит обо мне. Хотя спасибо тебе, Паша. Вспомнил я этот экзамен, вспомнил молодые годы. Давайте попьем чайку. Только, если честно, кроме печенья, у меня сейчас ничего больше и не найдется.

— А вот это не проблема, Павел Алексеевич. Мишаня, будь другом, слетай в магазин. Мы сейчас такой пир закатим!

Миша скоро вернулся с двумя пакетами, наполненными деликатесами. Павел Алексеевич протестующе замахал руками, но лицо его просияло.

— Если честно, ребята, спасибо. Живу один. До магазина дохожу теперь с трудом. Пенсия небольшая. С кафедры редко кто навещает — там теперь много новых людей. Ладно, хватит о дремучем старике. Расскажи лучше, Павел, как сложилась твоя жизнь и почему ты оказался у меня.

— Что сказать, Павел Алексеевич, правильно ваши сотрудницы говорили: непутевым я был студентом. Университет бросил и даже облегчение испытал. Сначала — армия, а потом пустился в свободное плавание. В то время, помните, как раз девяностые случились. Бизнес мне как-то легче китайского показался. — Павел невесело усмехнулся. — Ну что, ребята, по маленькой?

Жора с готовностью начал разливать коньяк по рюмкам. Павел Алексеевич накрыл свою ладонью. Серов долго молчал — чувствовалось, что ему нелегко давались воспоминания.

— Легче-то легче, только китайский, филология — это горная хрустальная чистота, а бизнес — это грязь. Все пороки человеческие, о которых сказано в Библии: жадность, тщеславие, лживость лежат в его основе. Да что я буду перечислять, и так все понятно. — Павел махнул рукой. — О чем вообще говорить, если человек мешает, то и убить его не западло. Извините, профессор, это из нашей лексики нынешней. Много сфер деятельности поменять пришлось. Начинал приторговывать апельсинами, а сейчас с ребятами в автомобильном бизнесе кручусь.

Бокалы снова наполнились. Академик с искренним интересом слушал о неведомой ему стороне жизни.

— Ах, да, вы спрашивали, как я у вас оказался. Не поверите: мой офис нынешний в доме напротив. Из ваших окон виден. Вылезаю неделю назад из машины, смотрю по улице женщина, вроде знакомая, идет. Еле узнал, сильно постарела, Наташка оказалась с моего курса. Вы ее, конечно, не помните, но не в этом суть. Она меня тоже вспомнила, расцеловались, я ее пригласил в ресторан. Целый вечер провели в воспоминаниях. Я ее, естественно, о вас спросил. Она сказала, что живете вы рядом с