Маленький человек - Пётр Пигаревский

и после работы вновь оказался рядом со стеной, которую подпирала пожилая женщина. Все повторилось.

На четвертый день, когда он привычно присел на корточки, женщина дотронулась до него дрожащей рукой.

— Родный, зачем ты это делаешь?

— Хочу помочь вам.

— Мне? — хриплый вздох, наполненный горечью, вырвался из ее груди.

Анатолий молчал.

— Если бы мне, хороший человек… Не приходи больше, пожалей свои деньги.

— Бабушка, извините, но я чего-то не понимаю. Вы же здесь стоите, просите о помощи, нуждаетесь… А я хочу вам помочь.

— Все не так, сынок, все не так. Это только видимость.

— Не по-ни-маю.

— А тебе и не надо понимать. Уноси побыстрее отсюда ноги, а то они тебя выследят.

Анатолий поудобнее уселся на корточках. Теперь он твердо знал, что не сдвинется с места, пока не узнает правду.

— Не, бабуля, так не пойдет. Никому другому, кроме вас, я помогать не собираюсь. Все, что я даю, я даю лично вам.

Его прервал хриплый смех.

— Если бы мне, если бы мне, сынок. — Затем, будто спохватившись, она долго молчала. — Все, добрый человек, ничего я тебе больше не скажу. Нельзя, иначе нам обоим крышка.

На старушку было больно смотреть — она вся дрожала. Анатолий решил ее больше не волновать и молча удалился.

На следующий день он уже не подходил к нищей. Вместо этого остановился на противоположной стороне улицы и цепким взглядом осмотрелся вокруг «Привычная работа, навыки не ржавеют», — усмехнулся он про себя. И, действительно, для человека, который в доли секунды, чтобы не быть уничтоженным, обязан был безошибочно выбирать наблюдательный пункт в непроходимых джунглях, в барханах пустыни, рядом с озером, кишащим крокодилами, задача казалась пустяковой. Вернее, для него ее вовсе не существовало.

Анатолий опустился на скамейку, укрытую кустами сирени, и начал терпеливо ждать. А ждать он умел. Старушка привычно подпирала стену. Иногда из проходящей толпы кто-то быстро наклонялся и бросал в шапку мелочь. Ничего более серьезного не происходило. Анатолий не торопился. Ему некуда было торопиться. Он был одинок, как бывают одиноки леопарды или пумы — нестайные животные.

Часа через три к нищей подошел долговязый мужик, который явно не собирался ничего жертвовать.

Натренированные мышцы Анатолия сработали мгновенно. Пару секунд спустя он остановился перед несущимся потоком машин, светофор переключился, и вот он уже в нескольких метрах сзади долговязого.

— Что-то ты, старая, сегодня мало надыбала. Ничего не припрятала? А то смотри, вверх ногами подвесим — бабло так и посыплется. Сама знаешь, у старшого строго все.

Старушка ничего не отвечала, а только мотала из стороны в сторону трясущейся головой.

— Кстати, старая, а тот придурок богатенький, что, сегодня не приходил?

— Пришел.

Долговязый быстро обернулся и отпрянул, ударившись спиной о стену. Он не мог отвести взгляд от незнакомца. И причиной тому были не многочисленные шрамы, не мощная фигура, состоящая из перекатывающихся мышц, готовых в любую минуту взорваться, нет, причиной тому были глаза. В них не было ни агрессии, ни сочувствия, ни доброты, ни злобы. В них не было ничего. Это были совершенно пустые глаза. Как две черные дыры. И хотя долговязый и слыхом не слыхивал о такой науке, как астрономия, но всей своей звериной сущностью, нутром чувствовал, что если попадешь в орбиту этих черных дыр, то возврата не будет — они поглотят навсегда.

— Эй, мужик, чего тебе надо? У нас тут свои терки, иди своей дорогой.

Не говоря ни слова, Анатолий вынул из бумажника тысячную купюру, медленно наклонился и положил ее в шапку, лежащую у ног старушки.

— Хе, — сначала долговязый потерял дар речи, но тут же приободрился, — да, видать, ты мужик не жадный, молодец. Ну, чего стоишь? Сделал доброе дело и иди своей дорогой. — Врожденная наглость вновь проснулась в нем.

И все бы ничего, но его продолжали смущать глаза незнакомца. Анатолий выпрямился и молча смотрел на волнующегося негодяя.

— Мужик, я же ясно сказал: вали отсюда подобру-поздорову!

Анатолий не двигался. Ему стало все совершенно ясно, вся схема этого преступного бизнеса. Они заставляли убогих нищих, калек стоять днями на морозе, солнцепеке и просить милостыню. Вечером они отнимали у них весь улов, загоняли в какой-нибудь подвал и давали им жалкую похлебку. Спали они наверняка на полу или на нарах в жутком смраде. А утром их вновь выгоняли на работу. «А я-то думал, что нищие собирают для себя», — мысленно упрекнул себя Анатолий в наивности.

Главное теперь он четко знал, что ему делать. Его девизом по жизни было не откладывать ничего на потом, потому что потом не бывает никогда. Анатолий твердо решил, что сегодня все начнет и сегодня же все закончит.

— Мужик, я повторять не лю…

Долговязый ничего не понял. Этого просто не могло быть. Стоящий перед ним незнакомец вроде даже не шевельнулся, но в следующее мгновение он перестал чувствовать свою правую руку. Она плетью повисла вдоль туловища, а затем его пронзила страшная боль. Долговязый взвыл.

— А теперь, шестерка, слушай меня внимательно, — произнес тихим бесцветным голосом

Анатолий. — Сейчас ты отведешь меня к руководителям всего этого бизнеса.

— Не, мужик, ты что, совсем оборзел, я никого не знаю, — послышалось сквозь завывания.

— Кому ты сдаешь выручку?

— Таким же шестеркам, как я.

— Врешь!

— Я никого не знаю.

Едва заметным движением Анатолий прикоснулся к долговязому. Тот потерял сознание. Когда очнулся, черные круги плыли перед его глазами от невыносимой боли.

Тем временем Анатолий наклонился, вынул все деньги из шапки и сказал нищенке:

— Вы никуда не уходите, пожалуйста, я скоро вернусь.

— Что вы наделали, они меня убьют, забьют насмерть! — шепнула старушка в асфальт.

— Не беспокойтесь, ничего этого не будет, я обещаю, только дождитесь. — На какое-то мгновение шрамы на лице Анатолия сжались в дьявольскую улыбку.

— Собираемся, вот возьми деньги, положи в свой мешок и пошли. Кстати, как тебя зовут?

— Ванек. Только я никуда не пойду.

Анатолий сделал шаг в его сторону.

— Не пойду! — истерично заорал Ванек. — Они меня убьют. Ты покалечишь, а они убьют! Ты их не знаешь, они и тебя убьют, это страшные люди!

— Никто тебя не убьет, успокойся.

— Почему?

— Потому что некому будет убивать.

Ванек затравленно смотрел в пустые глаза, в которых не было ни начала, ни конца.

Через пятнадцать минут они подошли к кабаку, который находился в полуподвальном помещении. Над дверью красовалась вывеска «Флибустьер». Примерно что-нибудь в этом роде и ожидал увидеть Анатолий.

— Это со мной, — буркнул Ванек здоровенному охраннику с бритой головой и лицом, на котором отсутствовала даже тень мыслительного процесса.

— Что у тебя