Ангел, потерявший крылья - Лилия Фандеева

но это не повод устраивать здесь истерики. Вы перестраховались и приехали раньше – молодцы. Но зачем стимулировать нормальные роды? Почему я должна заставлять ребёнка поторопиться, если всё идёт своим чередом? Успокойтесь, можете уехать, или подождать без истерик, а через пару часов вернётесь, когда жена родит самостоятельно, без вмешательства. Даже для удаления зуба требуется время, а всё прекрасное рождается в муках.

Будущий папаша немного «сбавил обороты», а с мамочкой пришлось набраться терпения, пока в 04:30 она не родила дочь. В отделении наступила долгожданная тишина, все расслабились и с облегчением вздохнули. Часы показывали семь двадцать, когда в ординаторскую вошёл Виктор Алексеевич Климов.

– Разве ты не в отпуске? – удивилась Виктория. – Что-то случилось?

– Вика, я всё знаю, – он был взволнован так, что слегка заикался.

– Что ты знаешь? Говори яснее, я сегодня плохо соображаю.

– Вчера у нас состоялся разговор с дедом, он сам его начал. В результате его откровений, неотложка понадобилась нам всем, – присаживаясь к столу, говорил он. – Почему ты даже не намекнула мне ни о чём? Почему скрывала? Ты живёшь в городе шесть лет, и могла объявиться раньше.

– Витя, ты задай себе этот вопрос и попробуй сам же на него ответить. От меня, что хочешь услышать? Что я должна сказать? Когда я сюда приехала, я вообще о вас не знала. Через год у меня появился интерес узнать: кто такие Климовы. Только спустя пять лет, сложив все совпадения, я поверила в предполагаемое родство. Ты знал, когда и где я родилась. Если был разговор, то ты сделал и свои выводы. Во всей этой истории пострадали родители. Андрей Степанович сам начал разговор, в нём я и призналась, что знаю о его подлости в отношении твоей матери. Я дала слово, что не обнародую свою осведомлённость. Хочешь, осуждай меня, считай врагом, можешь ненавидеть, а можешь дружить – это твоё дело. Разговор между нами состоялся в феврале, сейчас у нас за окном лето, – Виктория подошла и положила свои руки ему на плечи. – Я дала ему возможность самому рассказать вам обо всём. Слишком много совпадений. Я готова сделать тест, и мы можем сделать это прямо сейчас. Как чувствует себя Светлана Андреевна? Не смотри на меня так. Мне тридцать один год и всё это время у меня была моя мама, которая меня вырастила. Ты смог бы признать другую мать, окажись на моём месте?

– А её ты не хочешь понять?

– Ты с головой дружишь? Я работаю в клинике десять месяцев и вижусь с ней два-три часа в день. Мы с ней в хороших рабочих отношениях, я сочувствую ей, но не нужно требовать от меня большего. В этой истории моей вины нет. Хочешь упрекнуть меня в том, что я не поделилась с тобой своими предположениями, когда ты за мной пытался ухаживать? Не объяснила причины? Виктор, я не просилась на работу в клинику, пришла по приглашению, пусть и с твоей подачи. В моих действиях нет ни корысти, ни намёков на месть, – теперь Виктория говорила на ходу, меряя шагами кабинет. – Ты думаешь, я готова к его откровению? Я волнуюсь не меньше тебя. Возможно, мне стоило промолчать, не говорить деду ничего, но такой грех за мной водится: говорю, а потом думаю. Возможно, нужно было сказать об этом мягче. В конце концов, я это сказала. И что? Я совершила преступление? Разве я, удочерённая чужими людьми, не могу знать своих биологических родителей, причину отказа, а главное, инициатора отказа? Если бы я хотела отомстить, чего бы я ждала больше пяти лет? Да и за что мстить? У меня прекрасные родители, которые дали мне хорошее воспитание и образование. Я стала тем, кем стала и ни о чём не сожалею.

– Ты должна была со мной поделиться. Для этого было и время и возможность.

– Если я кому-то что-то и должна, то только своей семье. Как ты себе представляешь моё «признание»? Броситься тебе на шею и сказать, что я, возможно, твоя сестра? А ты уверен, что тебе такая новость понравилась, и ты не счёл бы меня сумасшедшей? Я вам признания, а вы мне что? В лучшем случае тест ДНК, в худшем – обвинения в оскорблении памяти покойной. Нет, ни я эту кашу заварила, ни мне и расхлёбывать. Если для вас это важно, и без меня будет спокойнее – я уйду, написав заявление. Ответь мне только на один вопрос: для твоих родителей есть разница между живой дочерью, воспитанной другими людьми и покойной? Вы можете обсудить это в кругу семьи и забыть. Я не ищу с вами родства. Мы можем дружить, а можем и забыть друг друга. И ещё, к сведению, чтобы ты знал: я беременная. Срок 4-5 недель. Мне не хочется потерять ребёнка из-за семейных разборок.

Встреча Виктории с биологическими родителями состоялась через час в кабинете Климовой. Светлана Андреевна в пятьдесят один год выглядела как обычно, но без косметики и со следами слёз на лице. Её муж выглядел не лучше. Чувствовалось, что эта ночь далась им с трудом.

– Присаживайтесь, Виктория Сергеевна, – предложил старший Климов.

– Пап, давай по существу и без соплей. Вика беременная, ей нельзя нервничать.

– Это правда? – как будто обрадовалась Светлана Андреевна. – Ты теперь от нас не уйдёшь?

– Срок небольшой. Я была готова уйти после разговора с вашим отцом, но он меня отправил работать. Сказал, что найдёт в себе силы и расскажет обо всём сам. Вы на меня обижены?

– Нет, девочка моя, – сказала Климова, присаживаясь рядом с Викторией и беря её за руку. Это мы виноваты перед тобой, мы всё понимаем и хотим только одного, чтобы ты была рядом. Пусть наши отношения не станут ближе, но пусть останутся хотя бы на прежнем уровне. Отец совершил непростительную, чудовищную ошибку, но её уже исправить невозможно. Господи, тридцать лет мы даже не догадывались, что ты жива и здорова. Это невероятное счастье.

– Его нужно простить. Он признался мне, что пытался что-то исправить, но было поздно. Он вырастил вас один и, возможно, боялся, что двоих вы не потянете. В конце концов, он покаялся.

– Если бы не ты, он унёс бы эту правду в могилу. Как ты обо всём узнала?

– Мне было лет четырнадцать, когда я узнала об усыновлении. Был бунт на корабле, я на сутки сбежала из дому к друзьям отца. На больший срок меня просто не хватило. У меня хорошая семья. Когда мама впервые приехала ко мне в гости,