Подарок - Луиза Дженсен

– А как быть с пабом?

– Этот паб пользуется дурной славой. В нем собирается мелкая шпана. Тебе неизвестно, кого ты подслушала. И вообще, тебе не следовало ходить в то место, тем более одной. У тебя нет доказательств, что Софи или Калли были знакомы с Нейлом.

Опять это слово, которое не позволяет другим отнестись серьезно к тому, о чем я говорю, – доказательства.

– Но Нейл знал, что они сестры, – возразила я.

– Скорее всего это было естественное предположение, поскольку они похожи. Но сама-то ты уверена, что не упоминала об этом?

– Уверена. – Но, прежде чем ответить, я слишком долго колебалась. Полной уверенности у меня не было, и Ванесса это поняла.

– Послушай, Дженна, – сказала она, – я не вижу ничего такого, что бы меня убедило, будто с Калли – или Софи – что-то случилось.

Ее слова оставили у меня тяжелый осадок. До этого я отмахивалась от мысли, что с Софи могла случиться беда.

– Вы считаете, с Софи все в порядке? Разве нормально, что она столько времени не выходит на связь?

– Софи испытала душевную травму – умерла ее старшая сестра. Так бывает: человеку, чтобы справиться с горем, нужно исчезнуть, образовав между собой и знакомыми пространство. Не сомневаюсь, она даст знать о себе родителям, как только улягутся чувства. Ты же сама говорила, что она и раньше пропадала в трудных обстоятельствах.

– Говорила, – согласилась я. Мой мозг лихорадочно работал, пытаясь осмыслить сказанное Ванессой. Ее доводы казались вполне убедительными. Более правдоподобными, чем мои теории. Неужели вся эта история только в моей голове? Я больше ничего не понимала и прибегла к последнему аргументу, чтобы ее убедить: – Калли убежала со свадьбы. Натан тоже. Том утверждает, что это совершенно не похоже на его дочь – уйти, не попрощавшись.

– Они могли поругаться. Людям свойственно ссориться. Вот что, Дженна, – Ванесса отложила записи и подалась вперед, – если бы у меня была хоть капля сомнения, что Калли погибла не случайно, я бы чувствовала себя морально обязанной заявить куда следует. Но я не вижу ни одной улики – ни единой.

– Зато я чувствую, что Калли хочет, чтобы я что-то предприняла. – Я вспомнила кухню, увешанную ее фотографиями, и свою схему, которая больше не казалась мне убедительной. Ведь в половине случаев я вообще не помнила, что делала. – Ванесса, я стала ошибаться на работе, постоянно что-то забывать. Может это быть следствием вторичного травматического стресса?

– Несомненно.

– Как бы с этим справиться? Вы мне поможете? – Теперь я говорила едва слышно.

– Будем работать вместе. Беседовать. Когда назначен пересмотр карты лекарственных препаратов?

– Во время полугодичного осмотра на следующей неделе.

– Если процесс выздоровления признают удовлетворительным, число лекарств еще сократят. Ты сразу почувствуешь разницу. И ты не одна, Дженна. – Ванесса протянула руку и на мгновение сжала мою ладонь, и я во второй раз за день расплакалась. Но на этот раз от облегчения.

Я покидала кабинет психиатра с легким чувством и, оказавшись на ярком полуденном солнце, надела темные очки. Но, проходя по почти пустынной улице, я сдерживала желание обернуться и проверить, не следует ли кто-нибудь за мной. Слова Ванессы о том, что вторичный травматический стресс может вызывать паранойю и иррациональные мысли, немного меня успокоили, но не убедили, что клеточной памяти не существует. Слишком много исследований свидетельствуют об обратном. Но я признала, что телефон мог принадлежать кому-нибудь еще и что расследование смерти Калли было проведено должным образом. Из открытой двери булочной донесся запах свежеиспеченного хлеба, и у меня засосало под ложечкой. Я посмотрела на часы – половина первого. Встреча с Натаном назначена на два. Я решила все-таки повидаться с ним – пусть это будет последняя попытка найти какой-то ответ для Тома и Аманды или, еще лучше, узнать адрес Софи.

Шаги у меня за спиной приближались, мои плечи напряглись, но я не обернулась. Мне нечего бояться. Я пошла быстрее, но при этом уговаривала себя, что всего лишь потому, что боялась опоздать, а не из-за страха. Шею пониже затылка жгло, но я убеждала себя, что это от солнца, а не потому, что кто-то сверлит меня взглядом. Я снова вспомнила свой разговор с Ванессой: мой страх не имеет отношения к реальности. Но стук подошв позади резал воздух, и у меня похолодело в животе. Я не удержалась и обернулась. Мне показалось, что я заметила человека, несмотря на жару одетого в черную куртку с капюшоном. И этот человек – я не поняла, мужчина или женщина, – метнулся в дверь булочной. Мое дыхание, непонятно почему, стало чаще. Мне нечего бояться. Разве не так?

Над сверкающей солнечными бликами водой канала вилась туча мошкары. Натан еще не пришел, и я, поджидая его, сидела на скамье из реек, борясь с напавшей зевотой. Мимо лениво проплывала узкая лодка с нарисованными на бортах оранжевыми цветами, над водой разносился запах бекона. Лодчонка пристала к берегу, из нее вышла седая женщина и выпрыгнул тявкающий йоркширский терьер, а мужчина в мягкой кепке с козырьком остался в суденышке. Мой взгляд приковало движение на мосту. Темная фигура. Я не могла как следует разглядеть ее против солнца, но мне показалось, что человек смотрит на меня. Несмотря на все убеждения Ванессы, я разнервничалась. Но человек помахал рукой, шагнул в мою сторону, и я, узнав Натана, с облегчением вздохнула.

– Привет. Рад снова увидеться.

Я встала, и он поцеловал меня в щеку.

– У меня для тебя кое-что есть. – Он скинул с плеча рюкзак и достал бутылку с водой. – Чтобы ты опять не перегрелась.

Я, сразу успокоившись, рассмеялась.

Мы шли, болтая. Солнце выгнало на улицу целые семьи: малыши катались на самокатах, дети постарше – на велосипедах. Собаки, стремясь прыгнуть в воду, натягивали поводки.

– Смотри! – Натан указал на стайку утят.

Они, прыгая вверх и вниз на воде, пытались догнать мать, которая плыла с угрожающей скоростью.

– Вон тот совсем отстал. – Я показала рукой на утенка.

– Сейчас мы ее остановим. – Натан опять полез в рюкзак и достал пакет с хлебом. – Держи. – Он протянул мне горбушку, и я, разломив ее на мелкие кусочки, стала бросать их плывущим в мутной воде птицам. Утка вильнула, стала подбирать хлеб, и дети, воспользовавшись заминкой, догнали ее. Подобрав все до последней крошки, стайка уплыла и скрылась в камышах. Натан спрятал пустой пакет в рюкзак. – Хочешь мороженого?

– Не откажусь.

Я села на скамейку, а Натан встал в очередь у киоска и вернулся с рожком: мороженое образовывало конус, из острия которого торчали, будто флаг, шоколадные хлопья.

Я облизала рожок по краю, он впился в мороженое зубами и поморщился.

– Заморозил мозг?

Натан кивнул, приоткрыв рот и округлив губы.