Атолл "Морская звезда" - Александр Насибов

— Как ты раздобыла эти протоколы?

— Сработали связи моего возлюбленного супруга. И разумеется, деньги. Пришлось выложить немалую сумму. Нисколько не жалею! Я ведь давно почуяла запах подлости. Думаешь, совпадение, что к тебе именно теперь явился этот представитель общества эмигрантов? Ему было дано поручение — свести тебя с Брызгаловой… Потом женщину привозят сюда. Не побоялись, что она изловчится и удерет или позвонит в свое посольство. Почему они решились на столь рискованный шаг? Да из-за тебя все это!

— При чем здесь я?

— Ты приманка для нее. Как же, выходец из России, эмигрант — и хорошо здесь устроен, громкое имя в науке! Ко всему еще и первая ее любовь — чем черт не шутит, вдруг у этой Брызгаловой чувство еще не угасло?.. А она теперь свободна: мужа-то убили!.. Все еще не понимаешь? О, святая простота! Да она нужна им для каких-то особых целей! Вот и вцепились в нее. Спровоцировали дело с воровством, с фальшивыми деньгами, пугают ее, грозят. И все равно покорить не могут. Видно, характер не тот. Вот и вспомнили о тебе. Уж ты-то повлияешь на строптивую лошадку!

— Но как они узнали о наших с ней отношениях? Ведь я только тебе…

— А ее портрет, Алекс? Он же сколько лет висит здесь на самом видном месте! На него пялился каждый, кто приходил в дом. Да портрет давно сфотографировали! И теперь, когда пришло время, сличили с оригиналом. Как видишь, все очень просто.

— Что же нам делать? — сказал Лавров после длинной паузы.

— Не ведаю. — Джоан тоже помолчала. — Она уже знает о… катастрофе? Бедная женщина. Я буду заботиться о ней. Она быстро встанет на ноги. Но вот что делать дальше — ума не приложу. — Джоан Гибсон охватывало все большее напряжение. Начинался разговор на главную тему. Она обняла Лаврова, заглянула ему в глаза: — Милый, перед отъездом у меня была серьезная ссора…

— Да, да — рассеянно сказал Лавров. — Что же дальше?

— Я потребовала, чтобы он дал мне развод… Ты слушаешь Меня, Алекс?

— Развод?.. Ах да!.. — Лавров стал укладывать протоколы в портфель. — Прости, я только съезжу в посольство…

— Что ж, отправляйся, если решил окончательно добить этим свою Анну!

— Добить?!

Гибсон выхватила из портфеля протоколы, потрясла ими перед лицом Лаврова:

— Что это такое, ты понимаешь?

— Понимаю! Дикость, фальшивка, бред!

— В том-то и дело, что не фальшивка. Тюрьма для нее, вот что, если в полиции дадут ход этим бумагам.

— Чепуха. Кто поверит, что профессор, доктор наук, ведущий ученый в области…

— Ты меня смешишь, Алекс! Им вовсе не требуется, чтобы поверили. Полиции важно засадить ее, если будет продолжать артачиться. Вот и засадят, не сомневайся. Уничтожили же они Петра Брызгалова!

— Что же нам предпринять? — пробормотал Лавров. Он понял: доводы Гибсон убедительны. — Мы вот что сделаем. Отвезем в посольство и ее, и эти бумаги. Уж там во всем разберутся, защитят невиновного человека.

Гибсон печально улыбнулась:

— Ты как мальчик, Алекс. Если о добытых мною копиях полицейских протоколов узнают власти, в тюрьме будут уже двое — она и я. А может, прихватят и профессора Лаврова. Кроме того, надо учесть: за этим домом конечно же установлено наблюдение. Женщину не выпустят.

— Охотно верю, что дом обложен. Вот и с телефоном что-то неладное: хотел позвонить, а он не работает.

— Выключили, это ясно.

— Но все равно мы перехитрим их!

— Погоди, Алекс. Допустим, ты всех перехитрил, оставил в дураках. И торжественно передаешь эту женщину русскому послу… Ну а сам ты?

— Не понимаю.

— Сам ты как будешь выглядеть в здешних кругах?

— Главное — она окажется в безопасности. А что касается нас, то мы уедем. Это же решено.

— За океаном тебя могут не принять с такой политической репутацией. Посчитают коммунистом, и делу конец. Пойми, все очень серьезно. Вдруг не дадут въездную визу. Что тогда?

— Сейчас я думаю об Анне. Все остальное — потом.

Джоан Гибсон все труднее удавалось парировать доводы Лаврова. У нее учащенно билось сердце, лоб покрылся бисеринками пота. Но она не просто оборонялась — ценой огромных усилий воли подводила Лаврова к тому главному, что должно было принести ей победу.

— Хорошо, — сказала она, — в советском посольстве местная полиция до нее не дотянется. Ну а сами русские? Ведь полиция, отстаивая свое право карать нарушителей закона этой страны, предъявит посольству бумаги, которые ты сейчас держишь в руках. И это будут не копии, а подлинники!

— В советском посольстве поверят, что доктор Брызгалова мелкая воровка?

— В протоколах сказано и о фальшивых деньгах. И она своей рукой написала, что привезла их из Москвы.

— Теперь мы знаем: деньги были получены от предателя — Петра Брызгалова.

— Кто это подтвердит? Уж не сам ли Брызгалов?.. Вот ведь как все тонко сработано… Ну а с точки зрения русских, махинации с валютой — серьезное преступление. Вспомни, мы вместе читали о московском процессе валютчиков. Главаря, кажется, расстреляли… Ты и для нее готовишь подобную участь? Подумай, что ждет ее на родине?

— Не знаю.

— Знаешь! Отлично понимаешь, что для нее круг замкнулся.

Они долго молчали.

— Должен же быть какой-нибудь выход, — проговорил наконец Лавров.

— Пока я не вижу его, — в голосе Джоан прозвучали жесткие нотки. Впрочем, она тут же смягчилась: — Мы с тобой будем думать, искать. Выход найдется. Сейчас главное — поставить ее на ноги, не так ли, Алекс?

— Ты очень хорошая, — Лавров с нежностью обнял Гибсон, погладил по волосам. — Скорее бы вырваться из этой клоаки!

— Вот ты и нашел выход! — вскричала Гибсон.

— Предложить ей ехать с нами?

— Не просто предложить, а уговорить! Объяснить, какое сложилось положение. Тебя она послушает. Только тебя, никого больше. Ее согласие — и я устраиваю все остальное: специальный самолет будет ждать на каком-нибудь частном аэродроме… Последний аргумент, который ты не забудь выложить ей: из-за океана легче вернуться на родину, если все же возникнет такое желание. Дашь слово, что окажешь ей содействие в этом. Ты понял меня, Алекс?

— Вчера я получил кое-какую информацию о ее исследованиях. Если коротко, то Брызгалова отыскала возможность радикально излечивать тяжелые психические недуги… Теперь можно понять, почему здесь за ней так охотятся: эти разработки легко использовать для целей прямо противоположных… Ты права, ее надо сохранить для науки!

— Уф, слава богу, мы все решили, — Гибсон попыталась улыбнуться. — Единственное, что меня страшит, — это фанатизм. Иной раз он сильнее любых аргументов. А они все фанатики, эти русские.