Лучший экипаж Солнечной - Олег Дивов

— Пойдемте, Жан-Поль, — сказал Эндрю, обнимая старпома за талию и вытаскивая в коридор. — Видите же, заняты люди.

— Как это — расстрелять? — пробормотал Боровский.

— Na hui, — объяснил Рашен. — И дверь закрой.

В коридоре старпом обвел потрясенным взглядом охрану. У бойцов, которые разговор прекрасно слышали, вид тоже был так себе.

— Мужики, — спросил Боровский. — А вы расстреливать умеете?

Мужики обалдело переглянулись. Кто-то нервно хихикнул.

— Может, обойдется… — неуверенно заметил старший охраны Эссекса, довольно симпатичный здоровяк-капитан.

— И не надейся, — печально сказал один из телохранителей Рашена, украдкой подмигивая Боровскому и высовывая язык. — Если бы Задница приказал, тогда еще туда-сюда. А тут сам Рашен. Наш патрон слов на ветер не бросает. Давай, поднимай архив, выясняй, как это делается.

— А почему я? Почему не вы, например? — капитана прямо затрясло.

— А потому что расстрельная команда минимум пять человек. Как раз — и ты главный. Командовать будешь. Отмашку давать.

— Суки! — догадался капитан. — Разыгрываете, да?

— Не-а, — помотал головой Боровский.

Капитан широко открыл рот. Потом закрыл. Боровский еще год назад был заместителем Рашена по боевой части и наводил ужас на всю группу F, пока не загремел в психушку с нервным истощением. Иначе он был бы уже контр-адмиралом, и все об этом помнили. До сих пор единственным судном, на котором Боровского не боялись, оставался «Пол Атридес». Здесь коммандер был просто лапочка. Но стоило ему появиться где-либо еще, как все разбегались. Даже вооруженная охрана. Ходили слухи, что Боровский отсидится на «Тушканчике» немного, а потом Рашен вернет его на организационную работу. И когда он снова примется дрючить экипажи и гонять корабли… Лучше уж война.

А его друг и начальник адмирал Рашен, весьма опасный человек, говорят, когда-то собственноручно кого-то шлепнул. За неповиновение.

— Готовьтесь, капитан, — жестко приказал Боровский. — Формируйте расстрельную команду. Печально, конечно, но что поделаешь… Нам в походе балласт ни к чему.

— Значит, вы это серьезно… — упавшим голосом пробормотал капитан.

— Слышали же приказ — расстрелять.

— Да как же так?! — взвился капитан. — Расстрелять?! Безоружного человека убить?! Женшину-у! Да вы что, коммандер?!

— Почему обращаетесь не по Уставу? — посуровел старпом.

— Виноват, сэр. Но…

— Вы слышали, что мне было сказано?

— Но…

— Повтор-р-ряю!!! — начал очень правдоподобно закипать старпом. — И больше не стану! Вы уже мне тут прекословили, молодой человек! Уже допустили нетактичное поведение! И что, вам этого мало показалось?!

— Ох…

— Нет, вы слышали или что, капитан? Оглохли, мать вашу?! Вы, блядь, на борту чего?! Военное положение! Боевое судно! Охр-р-рана!!! М-мать! После расстрела все немедленно в карцер! На сухой паек! Так и доложите контр-адмиралу! Ответственный — вы, капитан! А я прослежу!

— Лучше всего в грузовом шлюзе, — подсказал Вернер. — Поставить Марго к внешнему люку, ба-бах, потом внутренний закрыть, а внешний открыть и дать продувку.

У капитана было такое выражение лица, будто он сейчас потеряет сознание. Телохранители Рашена за его спиной буквально съезжали по стенке от беззвучного хохота. Охрана Эссекса, которая, обмирая, таращилась на Боровского, этого не замечала, и выручить капитана было некому.

— Хорошая идея, — поддержал Вернера Боровский, переходя на спокойный деловой тон. — Так и сделаем. Понял меня, капитан? Готовь людей. Так уж и быть, потом литр самогона вам поставлю. Считай, я тебя простил. Я же понимаю… Не переживай, это только в первый раз трудно.

— Приказ… — выдавил капитан. — В письменной форме… На бумаге… Ой, что-то мне нехорошо…

— Лови! — скомандовал Боровский.

Подчиненные схватили капитана под руки и осторожно уложили на пол.

— Будешь знать ты, поц, как распоряжаться на моем корабле, — гордо заявил старпом. — Я здесь главный, коммандер Боровский! А ты никто! У себя на «Гордоне» возникай. А «Тушканчик» — мое хозяйство. Ладно… — он перевел взгляд на телохранителей Рашена, и те вдруг перестали смеяться.

— Эти заезжие слабаки не справятся, — объяснил им Боровский.

— И что? — осторожно спросили местные.

— А то, что расстреливать Марго будете вы!

* * *

— Свет, — пробормотал Изя. — Вижу свет…

Он уверял, что его зовут Джозеф Мейер. Он рассказал, как катапультировался с подбитого бэттлшипа и совершил беспримерный дрейф на крошечном модуле от Пояса к Земле.

— Очень яркий свет. И очень теплый. Как будто с Земли смотришь на Солнце…

Он уже выложил все о контактах с военной контрразведкой, вплоть до канала связи и кодовых слов. Бедняга Эссекс, слушая откровения своего адъютанта, объел на руках все ногти.

Допрос продолжался больше часа — из памяти Изи выковыряли даже именной список экипажа «Скайуокера». Кто-то ведь еще спасся помимо лейтенанта Мейера, и этих астронавтов нужно было теперь искать. Потому что стало ясно: Адмиралтейство использовало шанс заполучить людей без прошлого, сделать их секретными агентами и рассовать по всему флоту, целясь поближе к ключевым должностям.

— А потом… А потом я заснул, — сказал Изя и тут же действительно заснул, прямо внутри гипнотического транса.

— Он на самом деле заснул, — кивнула Линда, отрываясь от монитора и глядя на Рашена с немым вопросом в глазах. — Он больше ничего не помнит. То есть… Ну, вы понимаете. Скажем так: это существо обладает в полном объеме памятью лейтенанта Джозефа Мейера. Который увидел свет и заснул.

Рашен с усилием провел рукой по лицу.

— Никаких шансов? — спросил он.

Линда снова посмотрела на монитор, встала, подошла к Изе и принялась собирать с его головы контакты гипнорекордера.

— Стерто все, — сказала она. — Нет, может, что-то у него и записано, но, скорее всего, на таком языке, какой мы читать пока не в состоянии. Я ведь угадала, а, драйвер?

Она наткнулась на эту информацию случайно. Что-то ей показалось странным в рассказе Изи о том, как он болтался над Поясом, и Линда попросила его вспомнить детали. И тот рассказал, как на пятые сутки увидел загадочный свет. Увидел и заснул.

Эссекс поскреб тщательно выбритый подбородок и так вздохнул, что Рашен неодобрительно покосился на него через плечо.

— Сколько Абраму осталось ходу до Цербера? — спросил он. — Недели две?