У Лаки - Эндрю Пиппос

потемнели и набрякли, ноздри раздувались. Белую кружевную скатерть стола припорошило сигаретным пеплом.

– Нашел работу? – спросил Ахилл.

Лаки, который работу так и не нашел, к этому моменту начал подозревать, что его неудачи на этом поприще в отелях или ресторанах связаны с тем, что он американец или этнический грек… хотя, наверное, все вместе. Или нанимателям не нравилось в нем что-то еще. В послевоенной Австралии американцы стали лишними. В прошлом году сотни тысяч военнослужащих пехоты, военно-воздушных сил и флота проживали в столицах штатов, вездесущие и влекущие, но почти никто не вернулся после войны. Их австралийские жены переехали в Соединенные Штаты. Иногда Лаки начинал подозревать, что теперь он единственный американец, живущий в Сиднее.

– Возвращайтесь в кафе, – сказал Ахилл. – Здесь ваше место.

– Нет. Мы вас не простим. И это изменится очень нескоро. Я пришел только потому, что мне надо забрать кое-какие вещи.

– Бери, что хочешь. Возьми сигарет. Я не помешаю.

Бывшая спальня Лаки и Валии располагалась ближе всех к генератору. Когда-то Лаки находил его гул приятным, ассоциировал с крепким сном счастливый жизни. Единственной проблемой «Ахиллиона» был Ахилл. Он разрушил их дом. Он сделал кафе гадким.

Лаки собрал одежду, которую оставила Валия. Ту, что она просила, включая несколько вещей, которые ему никогда не нравились, – шляпку а-ля пастушка Бо Пип и фиолетовый кардиган, который Валия иногда носила по вечерам после закрытия. А ей, в свою очередь, не нравились ботинки Лаки. Твердила, мол, их нужно поменять. Но из-за костлявых ступней и синдрома Хаглунда Лаки совершенно не хотелось разнашивать новую обувь. Без настоящего дома, без особых денег, Лаки находил утешение в бытовых мыслях, в обычных мелких разногласиях между мужем и женой, в нескольких вещах, которые ему не нравились и которые были мерилом их хорошего брака.

Кто-то завозился с задней калиткой. Она представляла собой лист катаного железа, прибитый к раме, цепь, замок, петли. И эти детали издавали характерные звуки при прикосновении.

Лаки выглянул на веранду:

– Ахилл, вы тут?

Он пересек двор, вышел за забор и прошел по дорожке. Снова позвал тестя. С кем это старик встречался? С каких пор у Ахилла появились друзья? Переулок заканчивался большой рытвиной. Улица выглядела темной и безлюдной, как проселочная дорога маленького городка. Ночной воздух казался заряженным. Лаки выбрал направление наугад. Пройдя два квартала, он нашел Ахилла перед овощным магазином. Тесть поливал крыльцо и ступеньки бензином.

– Ты что, крышей, на хер, тронулся?! – зашипел Лаки.

Ахилл планировал заманить посетителей обратно, спалив овощной магазин. Расчет был в том, что, лишившись источника продуктов, местные жители начнут снова стекаться ужинать в «Ахиллион», и мистер Аспройеракас любезно простит им предательство. Рядом с овощной лавкой никто не жил, поэтому Ахилл мог сжечь хоть все здание без жертв. Он никак не мог оставить все как есть. Только не так.

– Ты поможешь разжечь или как? – спросил Ахилл.

Лаки поднял канистру и качнул головой, показывая, что надо уходить. Ахилл сощурился. Бензин тек по тротуару вокруг ног Ахилла, стекал с подоконников и выложенных плиткой ступенек входа. Лаки обхватил тестя за плечи, намереваясь увести от лавки. Когда тот попытался вырваться, Лаки сжал старику основание шеи, нагнул его и потащил по улице.

– Я пытаюсь избавиться от проклятия! – возмутился Ахилл, когда они вернулись на кухню кафе. – Овощная лавка – наша проблема, конкурент!

– Проблема – это то, что вы выплескиваете разочарование через насилие. Решение – это что я успел вовремя и не дать вам опять облажаться. Вы понимаете, что я оставил Америку, чтобы стать частью вашей семьи?

– Да, ты покинул свою большую страну. Но ты женился на Валии, а она много красивее тебя. Послушай сюда: у той лавки я пытался помочь всем нам. Если бы я ее сжег, пока ты тут пакуешь вещи, то у меня было бы, как они это называют, алиби. Понимаешь? Думаешь, я дурак? Я увидел шанс и воспользовался!

– Я думаю, вы сошли с ума, Ахилл.

– Я пытаюсь защитить дело своей семьи! Я делаю всё, что в моих силах, чтобы улучшить наше положение. Та канистра с бензином была нашим ответом. И вообще – где она?

– Кажется, – сказал Лаки, – мы оставили ее у магазина.

Пару мгновений назад он чувствовал себя полностью разумным и дееспособным. Теперь – нет.

– Я возвращаюсь, – заявил Ахилл.

– Вы не вернетесь, и я тоже, – отрезал Лаки. – Кто-нибудь нас увидит. Идите спать, мистер. Вы выглядите ужасно, господи прости.

– М-да?

Позже, когда Ахилл уснул, Лаки одолжил «кафе на колесах» и вернулся в отель в Паддингтоне. Там он разбудил Валию и подробно описал произошедшее перед овощной лавкой.

– Мы должны избавиться от отца, – сказала Валия. – Это наш шанс отобрать у него кафе. Идеально. Шанс вернуть Пенелопу.

– Уверена?

– Я хочу, чтобы отец страдал за то, что сделал с Пенни. Надо выгнать его из кафе. Это любовь всей его жизни, и мы ее отнимем. Отправим его куда подальше.

– И как, черт возьми, мы это сделаем? – спросил Лаки.

– Я знаю верный способ.

– И мы станем управлять кафе?

– Попробуем с годик, – сказала Валия.

– Меня устроит.

– Утром мы вернемся в «Ахиллион» и приступим к работе как обычно: я за стойкой, ты на кухне. Пригласим полицию на обед за счет заведения. Ты меня слушаешь?

~

Следующим утром в кафе Валия сказала Ахиллу – он тем временем тайком вознес хвалу отцу Нектарию и Господу Богу за то, что они вернули его дочь домой, – что ему нельзя выходить из жилых помещений на случай, если кто-то его видел прошлой ночью у овощной лавки и заявил в полицию. Она напомнила Ахиллу, что бросить там канистру с бензином – ужасная ошибка. Задерни шторы в дальних комнатах, советовала Валия. Не шуми.

В полдень она нашла Ахилла, который любовался своим оливковым деревом, и убедила спрятаться, потому что приехала полиция и один патрульный попросился в туалет, вероятно, желая осмотреться. Проверить, на месте ли владелец.

Выглядывая из-за сарая, чувствуя, как что-то холодное будто вонзается ему в позвоночник, Ахилл наблюдал, как констебль входит в уборную, а затем выходит и на обратном пути останавливается под виноградными лозами завязать шнурки на ботинках.

Некоторое время спустя Валия снова вышла и увидела, что отец сидит, прислонившись спиной к сараю. Солнце било Ахиллу в лицо, глаза были закрыты. Есть в его облике, подумалось Валии, что-то беспомощное. Он страдает. Он наголову разбит. А она может протянуть руку и вырвать его душу из груди.

– Что вы сказали полиции? – спросил Ахилл. – Они знают, что на той неделе я поколотил каких-то пьяниц?

– Лаки от них избавился.

– Вот же счастливчик, хорош.

– А они сказали, что прошлой ночью кто-то облил овощную