Долгое падение - Дениз Майна

Фуллертон тяжело поднимается на трибуну свидетелей. У него плоскостопие, и с этим он ничего не может поделать, но шаги его звучат так, будто он пытается пробить насквозь каждую ступеньку.

Когда он поворачивается лицом к суду, юристы отводят глаза. Его лицо исполосовано шрамами – карта злобных столкновений с другими злыми людьми.

Билли оглядывает зал. Он видит юристов в забавных костюмах, шикарных мальчиков. Он видит женщин на балконе – все они сидят, выпрямившись, наклонив головы, глядя на него сверху вниз. Он задирает подбородок, бросая им вызов. Они раздражены просто тем, что он здесь.

М. Дж. Гиллис, джентльмен, нехотя встает и откашливается. Фуллертон кивает, давая ему разрешение говорить.

Гиллис берет улику 72, пистолет «Беретта», из которого убили семью Смартов, и просит свидетеля опознать оружие. Фуллертон говорит, что этот пистолет некоторое время принадлежал ему.

– Мистер Фуллертон, не могли бы вы рассказать суду, где впервые увидели эту «Беретту»?

И Фуллертон объясняет: человек по имени Джон Тоттен подошел к нему пару лет назад и попросил Билли найти для него пистолет.

– С какой целью?

Вопрос сформулирован так, что смысл его не совсем ясен. Фуллертон колеблется, прежде чем ответить. Он раздражен этой вынужденной паузой – думает, что из-за нее он кажется тупым. Кровь заливает его шею, Билли всеми силами старается сохранить спокойствие.

– Тоттен управлял школой «Кинь и подбрось» в Глазго-грин. Это была большая школа, двести, иногда триста человек. Тоттен сказал, будто слышал, что соперничающая банда собирается ее захватить.

– Школа «Кинь и подбрось»?

– Школа азартных игр. В Грин. Тоттен хотел заполучить пистолет, чтобы защищаться.

– И вы снабдили его пистолетом?

– Ага, снабдил. Солдат в пабе предложил мне «Беретту».

Вся Британия завалена пистолетами, купленными у «солдата-в-пабе». В конце Первой мировой войны солдатам разрешалось забирать домой свои казенные револьверы «Уэбли» на память. Вторая мировая закончилась тринадцать лет назад, а обязательная воинская повинность означает, что все связаны с оружием, или имеют оружие, или могут украсть оружие. Солдат в пабе с револьвером не вызывает никаких дальнейших вопросов.

– Сколько Тоттен заплатил вам за него?

– Пять фунтов.

– Сколько вы заплатили за него?

– Ничего. Но я одолжил солдату пятерку, и Тоттен возместил нам ее, и дал еще фунт сверху – награду тому, кто раздобыл оружие.

– Почему мистер Тоттен попросил вас достать ему револьвер, мистер Фуллертон?

Билли надувается. Его лицо в шрамах складывается в нечто вроде улыбки.

– Несколько лет назад я был знаменит благодаря моим сражениям.

– На пистолетах? – невинно спрашивает Гиллис.

Фуллертон оскорблен. Стреляться на пистолетах – не по-мужски. Это малодушно, так поступают покинутые женщины и французы. Он плотно сжимает губы. Кровь бросается ему в голову, и щеки его становятся темно-красными, но шрамы, в которых меньше капилляров, остаются белыми и ярко выделяются на его крапчатом красном лице.

Билли поднимает сжатые кулаки, показывая их суду: они опухшие и тоже в шрамах.

– Никогда на пистолетах! – рычит он. – Только руками!

Говоря это, он делает выпад в сторону галереи, полной женщин.

Фуллертона благодарят и спрашивают, не желает ли он сойти с трибуны.

Вызывают Джона Тоттена. Тоттен красив, как актер – любимец женщин; у него высокая прическа, он в блестящем голубом шелковом костюме итальянского покроя. Носит галстук футбольного клуба «Селтик», зеленый платок, аккуратно заправленный в нагрудный карман, и зажим для галстука с той же клубной символикой.

Дав клятву, он поворачивается к суду, покачивая плечом, с улыбкой Фрэнки Вона[50]. Совершенно ясно, что этот парень умеет танцевать.

Тоттен – неожиданность для суда. Билли Фуллертон такой неистовый антиирландский республиканец, что является персонажем песни, которая воспевает его как стоящего «по колени в крови фениев»[51]. Песня эта надолго переживет Фуллертона. С приходом эры цифровых технологий директора футбольных клубов будут терять работу, потому что их заснимут распевающими эту песню. Песня эта настолько зажигательна, что людей будут увольнять из общественных учреждений, когда другие будут петь ее в их присутствии. Ее запретят, перепишут, пригладят. Гнев Фуллертона останется жить в легенде благодаря этой песне. Но Билли, похоже, человек, который не гнушается поисками пистолетов для испуганных католиков, поэтому, возможно, он вообще не был таким, каким его считали. Может, он был просто злым человеком, не имевшим ничего, кроме своей репутации.

– Да, – признается Тоттен, – я и вправду раньше держал школу «Кинь и подбрось». И да, в ней действительно одно время собиралось две-три сотни человек. Она была в Грине.

Он показывает на стену, потому что Глазго-грин как раз напротив, через дорогу.

Две или три сотни – огромное число участников для школы азартных игр.

В зале гадают, почему полиция позволяла собираться на открытом воздухе и играть в азартные игры такому количеству людей, какую взятку получали полицейские, чтобы разрешить это, и какую долю загребал Тоттен. Наверное, прибыль была огромной.

Пользовался ли мистер Тоттен пистолетом?

Да, пользовался, но не против кого-либо. Он просто держал его в сарае рядом, иногда доставал и стрелял в землю в начале игры. То был способ отпугнуть неприятности. Конкурирующая банда, насчет которой он беспокоился, так и не появилась, но Тоттену, к несчастью, пришлось отказаться от школы, потому что он получил четырехлетний срок за небольшую драку. Тогда пистолет остался в шкафу у него дома вместе с «Люгером», который тоже принадлежал ему. Его беспокоило, что у него дома лежит оружие. Пока он сидел в Барлинни, парень по имени Тони Лоу попросил пистолет, и Тоттен был счастлив ему услужить, главным образом для того, чтобы избавиться от оружия.

Тоттена отпускают, и он покидает трибуну, улыбаясь балкону так, будто ему жаль уходить, не выступив на «бис», но у него есть другие дела.

Тони Лоу для дачи показаний привезли из тюрьмы Уондзуорт. Он серый, как сигаретный пепел, в плохо постиранной одежде, которая к тому же ему велика. Никто не хочет на него смотреть, потому что после других, колоритных, свидетелей он ввергает в уныние.