Маркиз и Жюстина - Олег Волховский

* * *

Пригласил он меня, понятно, в сушницу, не так чтобы дорогую, но вполне приличную. Я приехала на полчаса раньше и пошла гулять по окрестностям, дабы изобразить опоздание. Ну хотя бы на пять минут!

У входа торчат желтые стволы бамбука, похожие на противотанковый еж, и прохаживается сын степей в красно-белом одеянии, долженствующий изображать японца.

Вхожу в зал и ищу глазами Маркиза, до смерти боясь, что все-таки пришла раньше.

Он сидит один за столиком и рассеянно смотрит меню.

Поднял голову, улыбнулся… и сердце у меня упало, потому что мои шансы тоже стремительно падают до нуля. «Действительно симпатичный, – обреченно подумала я. – Гораздо лучше, чем на фотографии».

– Я не опоздала?

Ага! Старательно дотянула до семи минут!

– Нет, это я пришел раньше. – И эта фраза кажется не уступкой и не данью вежливости, а милостью короля.

Мы проговорили до закрытия заведения. Он с улыбкой оплатил счет, и я даже не догадывалась тогда, что практически его разорила.

В принципе, Доминант не должен подавать сабе пальто, но мы пока еще просто мужчина и женщина, и он подал, и это было, как шуба с царского плеча.

Мне хотелось проветриться после выпитого сакэ, и мы пошли по ночной Москве.

– Пойдем ко мне! – сказала я. – Здесь недалеко.

Мне бы было обломно, если бы все кончилось просто ванильным сексом, но он твердо держался принципа «ничего бэдээсэмного на первой встрече».

У меня дома мы еще пили чай. Я посмотрела на часы: три. И решила проявить инициативу.

– Я сейчас. Жди!

Вернулась из прихожей с шелковым шарфом и опустилась перед ним на колени.

– Свяжи мне руки!

Улыбнулся, словно только этого и ждал. Связал мне запястья. Совсем не больно. Поднялся с места, положил руку на плечо.

– Встань! – Это звучало как приказ. – Пошли!

Он ведет меня в спальню, а я уже на грани головокружения. Кладет на кровать (на мой взгляд, слишком бережно), привязывает шарфом к спинке. Я на минуту вспомнила о том, что на мне белье от «Крилони» за двести баксов. Вообще-то жалко, если будет рвать или резать. Но тут же решила: ну и хрен с ним! Удовольствие того стоит. Интересно, у него ножи есть? Впрочем, откуда? Не таскает же он их за собой по барам, тем более что ничего такого не планировал.

То, что он меня банально раздел, меня слегка расстроило, но, в конце концов, приличный человек должен получить разрешение на то, чтобы портить чужую вещь. Язык есть. Если ты чего-то хочешь – просто скажи партнеру. Я была уверена, что на разрезание белья он согласится так же легко, как на шарфик.

Ладно! И без того мне было так хорошо, как никогда не было.

* * *

На следующий день, вечером, мы попробовали воск.

В фантазиях пытки кажутся приятными, но трудно поверить, что это возможно на самом деле. В тот вечер я поняла, какой лаской может быть умеренная боль.

Он завязал мне глаза.

Холод металла на внутренней стороне бедер. Есть у него ножи! Словно угадывает желания!

А я погружаюсь в тепло и сладость, пока он тупым лезвием счищает воск.

Острие ножа поднимается выше, касается клитора, медленно поворачивает, раздвигая половые губы. Наверное, увидел влагу на клинке – нож зазвенел по полу, а он вошел в меня. Я закричала, срываясь вниз с вершины оргазма, и укусила его за плечо. А потом почувствовала биение его плоти.

– Господин мой, тебе не больно? Прости меня!

И я припала губами к его руке.

– Больно, – усмехнулся он. – Но очень приятно.

* * *

Мы жили вместе около месяца, и я стала подумывать о том, не оформить ли нам отношения. Нет! Не то, что вы подумали. Стоять с ним перед теткой в загсе? Просто смешно! Но и ошейник рабыни меня не вдохновляет. Я все ношусь с идеей вассалитета.

Почему вассалитет мне нравится больше, чем рабство? Вассалитет – система открытая. Раб не может иметь рабов, для вассала же вполне естественно иметь других вассалов. Не то, чтобы я собираюсь завести нижнего, но сама возможность мне нравится.

Вассал имеет честь и достоинство, в отличие от раба. Вассала можно пытать и казнить, но не следует бить ногами. Возможно, в неприятие рабства вылилось мое неприятие психологического мазохизма.

Вечер. Июнь, цветет чубышник. Я распахнула окно, прямо в закат, и опустилась на колени перед моим возлюбленным и палачом.

– Маркиз… Андрей… я хочу принести тебе присягу, вассальную клятву, как королю.

Он улыбнулся. Европейское Средневековье было второй нашей общей любовью, как Япония – первой.

Сложил руки за голову и откинулся в кресле.

– Существовало несколько форм оммажа. Полный оммаж, когда коленопреклоненный вассал с непокрытый головой и без оружия вкладывал руки в руки сюзерена и приносил клятву верности. Частичный оммаж, например, только на время сражения. Тогда вассал мог быть при оружии и не преклонять колен. Оммаж крестьянина, при котором он передавал себя помещику, как вещь. Гм… Хотя последнее спорно. Даже в присяге серва главное – обещание службы, а не передача себя в качестве собственности. Тебе именно это нравится? Вассала нельзя продать, подарить или передать другому господину.

– Да, это мне нравится. Я хочу быть твоей, и только твоей. Но не одно лишь это. Я читала описание церемонии ошейника у какого-то переводного автора. Слишком много слов о любви там, где надо говорить о верности, слишком много слов о боге там, где они неуместны, слишком длинно и занудно. Сразу видно, что американец писал, от его обряда за версту несет протестантской проповедью!

– Народ скажет, что у нас не Д/с, – усмехнулся Маркиз. – Хотя на самом деле отличие вассальной зависимости от рабства тоньше, чем кажется. Вассал означает «человек кого-либо», то есть слуга. Первоначально так и называли комнатных слуг, которые, например, прислуживали господину за столом, чистили платье и подавали оружие. Только в греко-италийской традиции это занятие считалось позорным и достойным лишь рабов, а в германской – почетным, что так удивляло Тацита. Всего лишь две традиции зависимости: античная и средневековая. Тебе нравится почет?

– Конечно, я тщеславна.

Он кивнул.

– Правда, в Древнем Риме была еще клиентела: покровительство патрона в обмен на верность клиента. Но эта зависимость слабее, чем вассалитет. О клиентах говорили: мои друзья. Мне бы больше понравилось говорить «мои люди», – он наклонился, не вставая с кресла, положил руку мне на плечо. – Хорошо. Мы с Кабошем все подготовим.

– Только я хочу без обмана, чтобы ты действительно владел моей жизнью и смертью. Я напишу посмертную записку. Ты сможешь вставить дату, любую, когда захочешь.