Смерть Гитлера - Жан-Кристоф Бризар

Именно с таким намеренным настроем на осторожность мы продвигаемся к зданию ЦА ФСБ. В отличие от других тротуаров, окаймляющих Лубянскую площадь, тот, что идет вдоль фасада Лубянки, на удивление безлюден. Тут нет ни единого пешехода. Только два полицейских в форме с дубинками в руках. Наш приезд не остался незамеченным. Краем глаза они наблюдают за нами. Конечно, ничто не указывает на то, где находится вход в здание.

Наши задранные вверх головы и нерешительная походка делают нас похожими на заблудившихся туристов. Один из полицейских, здоровенный детина, направляется к нам с сердитым видом. «Фотографировать на этом тротуаре запрещено», – начинает он свое предупреждение. «Вы не можете тут задерживаться, особая зона, везде видеокамеры», – продолжает он, указывая своей дубинкой на многочисленные видеокамеры, установленные на окнах.

Наш ответ удивляет его. Мы тут не потому, что хотим сфотографировать, а потому, что хотим войти, просто войти. «Вы в этом уверены?» – настаивает полицейский даже с какой-то жалостью к нам. Затем он уходит, откинув воротник своей толстой форменной куртки на подкладке: «Вообще-то, входная дверь вон там». Входная дверь находится в центре здания, она обрамлена тяжелой гранитной глыбой, мрачная, серая, унылая, а сверху прикреплен герб бывшего Советского Союза. Если такой стиль входной двери выбран для того, чтобы произвести впечатление на посетителя, то цель достигнута.

Дмитрий уже ждет нас внутри. Между ним и нами встает военный в парадной форме. Его рост что-то около двух метров. Не говоря ни слова, он сухо протягивает руку в нашу сторону. «Паспорта!» – поясняет Дмитрий с улыбкой. В этот момент Лана еще не знает, получу ли я разрешение на проход через пропускной пункт. Иностранец в помещении ФСБ, к тому же журналист, это уж слишком для России в разгар международного дипломатического кризиса. А вот, кстати, разрешат ли российскому журналисту войти в помещение ГУВБ (Генерального управления внешней безопасности) в Париже? Не уверен.

По электронной почте и в телефонных переговорах Лана сумела найти нужные аргументы, чтобы убедить ФСБ. Но все может застопориться в последний момент. За несколько дней до этого в прямом эфире был застрелен российский посол в Турции, застрелен неким турком во имя джихада в Сирии. Дмитрий тогда чуть все не отменил. Кто знает, а вдруг сегодня утром Кремль передумал. Тогда наше расследование по делу Гитлера должно будет остановиться тут, на лестничной площадке штаб-квартиры ФСБ, всего в нескольких метрах от вожделенных засекреченных материалов.

Правила ясны. Ничего не трогать. Ничего не фотографировать без разрешения и ждать. Лана слушает, согласно кивает головой и переводит мне короткие инструкции, которые Дмитрий дает нам в лифте. Наш собеседник старается быть любезным. Это заметно. А вот мужчины, которые встречают нас на третьем этаже, любезностью не отличаются. Как и Дмитрий, одеты они строго: черный костюм, черный галстук, белая рубашка. В отличие от нашего спутника их лица непроницаемы. Не агрессивны, не недоверчивы, но никак не доброжелательны.

Дмитрий шагает в коридор, вдоль которого выстлана ковровая дорожка в поблекших тонах, она словно покрыта патиной времен и придает этому месту атмосферу «серп и молот». Их теперь трое, сопровождающих нас офицеров ФСБ. Они молчат. Слабое освещение не может охватить весь бесконечный коридор. С того места, где мы находимся, даже не видно его конца. Судя по всему, он тянется вдоль всего здания, то есть на несколько десятков метров. Через равные промежутки стены прерываются дверьми, обшитыми светлыми деревянными панелями. Ни одна из них не открыта. Никаких табличек с именами, только номера помещения, чтобы их различить. Только на этом этаже, на этом фасаде, их должно быть по двадцать дверей с каждой стороны. Но есть ли там кто-нибудь? Тишина полная. Подойдя ближе к одной из дверей, я замедляю шаги и напрягаю слух. Ничего. Ни звука. Слышны только звуки наших шагов, несмотря на толщину коврового покрытия.

«Сюда. Входите! Устраивайтесь поудобнее». Наша небольшая группа присоединяется к двум новым носителям «костюм – черный – галстук – черный – рубашка – белая». Мужчины ожидают нас молча перед одной из обшитых панелями дверей. В отличие от других она открыта. От приглашения устраиваться поудобнее не отказываются. Впрочем, здесь ни от чего не откажешься. И любой вопрос следует задавать, хорошенько обдумав его заранее.

Комната, где мы должны устроиться, – это кабинет размером в десяток квадратных метров. Окно наглухо закрыто шторами. Круглый стол, застекленный книжный шкаф и обшарпанные полки, несколько российских флагов, телевизор, диван из потертой кожи и даже маленькая синтетическая, нервно подмигивающая, елка: поистине интерьеры российских учреждений все похожи друг на друга. Вот только в этом заведении на стене гордо вывешен герб ФСБ. Меч, прикрытый щитом, чеканный двуглавый орел российского герба указывают на то, что мы находимся в некоем особенном учреждении Российской Федерации. Дмитрий исчез. Время идет медленно, но верно.

В кабинет входит и присоединяется к нам невысокий коренастый мужчина. Он не говорит, не отвечает на вопросы Ланы. Он смотрит на нас, откровенно следит за нами, не притворяясь и не скрывая этого. Снаружи группа людей, с которыми мы пересеклись в коридоре, что-то бурно обсуждает. Голоса то громче, то тише. Особенно выделяется женский голос. Женщина только что подошла и, похоже, не слишком нам рада. Что они собираются показать нам? Какие приказы они получили? Чтобы успокоиться, я решил взглянуть на этих людей ближе. Едва я сделал вид, что направляюсь к двери, как наш надзиратель преграждает мне путь. Я импровизирую: «Пипи! Туалет?»

Мой невинный вид не вызывает сочувствия у цербера. Я повторяю свою просьбу: «Туалет? WC?» Я вижу, что он меня понимает. Мужчина колеблется, делает мне знак подождать, а затем выходит. Через мгновение появляется Дмитрий и делает жест следовать за ним. Вот я снова в коридоре. Прохожу мимо группы, горячие споры которой мы только что слышали. Их как минимум семь мужчин и одна женщина. Когда я проходил мимо, они все замолчали. Женщина в строгом темном платье. Ее светлые волосы, коротко стриженные на затылке, привносят немного разнообразия в этот одноцветный мир. Выше многих своих коллег, но такая же широкая в плечах, она всем своим видом дает мне понять, что наше присутствие в этих стенах наносит оскорбление ее принципам. Даже спиной я чувствую, как ее взгляд пронизывает меня. Еще одна дверь, никак не обозначенная. Дмитрий открывает ее. Это и есть туалет.

«С минуты на минуту принесут материалы». Мое возвращение в кабинет встречает торжествующая Лана. Во время моего отсутствия ей подтвердили, что нам представят секретные документы. Тем лучше, ибо у меня есть всего полтора часа перед тем, как отправиться в аэропорт. Внезапно вся группа из тех, кто был в коридоре, входит в кабинет. Женщина идет первой. Она несет в руках перед собой несколько папок, как если бы это были священные реликвии. А еще большую коробку из-под обуви. Позади нее двое мужчин приносят и осторожно ставят портновский манекен, накрытый чехлом.

Теперь все идет очень быстро. Женщина раскладывает папки и коробку на столе, двое мужчин заканчивают установку манекена слева от нас, остальные наблюдают. Одни сидя на стульях, другие стоя. Их так много, что они с трудом помещаются в тесном кабинете. Мы созерцаем сцену, не смея открыть рот, боясь, что все внезапно закончится.