Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

— Но если их будет много?

— Как бы много их ни было, они не осмелятся прийти за мною сюда, в этот дом, в присутствии вашего отца. Те, которые убивают, убивают не при свидетелях. Они осмелятся только ждать меня в каком-нибудь месте, куда, конечно, я не пойду.

— Но если аббат де Боаробер, который друг кардинала и, следовательно, может делать что хочет, вздумает к вам прислать не обыкновенных убийц, а полицейского сержанта с гвардейцами, чтобы вас арестовать?

— Это другое дело, — сказал Поанти.

— И вы позволите себя взять?

— Нет. Гвардейцев я убью острием моей шпаги, а сержанта эфесом.

Дениза смотрела на него с минуту с наивным восторгом, который не старалась скрывать.

— А если они вас убьют? — сказала она наконец, дрожа.

Поанти обнял ее и поцеловал; бедная девушка так была испугана, что даже не оборонялась.

— Не бойтесь, милая Дениза, — сказал он. — Мне не страшен никто.

— Я верю, что вы всех сильнее, всех храбрее и всех ловчее, — сказала Дениза с нетерпением. — Но все-таки удалитесь. Воспользуйтесь тем временем, пока идет толстый аббат — он ходит не скоро, — и идите отсюда по той дороге, которую я вам показала. Я этого хочу! Я вас прошу…

— Нет, Дениза, нет, — возразил Поанти, — я жду одного человека на этой площади. Я обязан остаться здесь, и останусь, если бы мне пришлось разобрать этот дом камень за камнем и проломить ими голову тем, которые захотели бы выгнать меня отсюда, если бы даже это был сам кардинал или дьявол. Если буду убит, я умру, по крайней мере, на своем посту как солдат.

— Ах, Боже мой! Боже мой! — вскричала Дениза.

— Послушайте, Дениза, вы были правы, — сказал Поанти, приблизившийся к окну и сквозь полурастворенные ставни следивший глазами за удалявшимся аббатом, — посмотрите.

Молодая девушка наклонилась, и оба увидели как Боаробер подошел к прокурорскому клерку, который, увидев его, быстро поспешил к нему на встречу. Они обменялись несколькими словами. Пасро вдруг, слушая аббата, поднял руки кверху, грозно сжав кулаки, потом повернул к дому свое пошлое лицо, позеленевшее от бешенства, и как будто произносил свирепое проклятие. Потом тотчас, точно помешанный, бросился бежать, делая неистовые движения и оборачиваясь каждые десять шагов к аббату, старавшемуся догнать его, как будто хотел ускорить своим лихорадочным нетерпением слишком медленные шаги толстого аббата. Через несколько минут они оба исчезли за углом стены.

— Вы видите, я была права, когда уверяла вас, что Пасро пойдет за своими помощниками, — продолжала Дениза, — я уверена, что он идет за ними.

— И я также в этом уверен, — спокойно сказал Поанти, — ну, милая Дениза, если вы никогда не видали сражения, то увидите хорошее!

— Ах, Боже мой! Как он это говорит!

— Будьте осторожны, Дениза; я слышу, сюда идет ваш отец.

Дениза бросилась от окна к стулу. Ренэ отворил дверь и позвал:

— Дениза!

Она встала и пошла к нему, сказав решительным тоном:

— Я знаю, о чем вы со мною хотите говорить. Я слышала все, и вот мой ответ, который вы можете передать аббату де Боароберу и самому кардиналу, если он непременно хочет заниматься мной: никогда, никогда, никогда! Никогда не буду я женою Пасро!

— Почему же? Я этого не понимаю.

— Потому что Пасро подлец и негодяй; потому что он старался убить барона де Поанти три дня тому назад, и я не хочу иметь мужем убийцу, у которого недостает даже мужества самому убить.

Ренэ взглянул на молодого человека.

— Правда ли это? — спросил он.

— Честью дворянина клянусь, что это правда, — сказал Поанти.

— А если вы еще не верите мне, батюшка, — продолжала Девиза, — подождите и смотрите в это окно. Вы увидите, как он воротится с разбойниками, к которым он уже обращался и за которыми побежал, чтобы взять приступом наш дом, где, он теперь знает, найдет того, от кого хочет освободиться.

— Дом мой принадлежит королеве, и никто не войдет сюда без ее приказания, — сказал Ренэ, в котором кровь старого солдата возмутилась от слов дочери.

В первой комнате раздался шум шагов. Это был гонец герцогини де Шеврез, вошедший в переднюю калитку через сад. Дениза взяла письмо герцогини и вскрикнула от радости.

— Мне пишет герцогиня, что я ей нужна завтра, — сказала она. — Но бойтесь же аббата, и даже кардинала, батюшка. Герцогиня возьмет нас под свое покровительство, а она не боится никого.

Дениза еще не кончила последних слов, как Поанти, в свою очередь, вскрикнул от радости. Он вернулся к своей обсерватории и приметил на площади человека, которого еще там не видал. Это был высокий старик с длинными седыми волосами, с длинною белою бородою, в лохмотьях, который, опираясь на большую палку, сидел на камне, как человек утомленный продолжительной ходьбой.

— Вот человек, которого я ждал! — вскричал Поанти.

Не заботясь о том, что подумает Ренэ о подобной фамильярности, отложив до более удобного времени все необходимые объяснения, он обнял Денизу и горячо поцеловал, сделал головою дружеский знак садовнику и, надвинув на глаза шляпу, бросился в сад, а оттуда на площадь. Чрез секунду он стоял лицом к лицу с нищим.

Мы знаем, что этот нищий был не кто иной, как кавалер д’Арвиль. Он не преувеличивал, когда расхваливал герцогине де Шеврез свое искусство в переодевании. Переоделся он великолепно. Нищий, или д’Арвиль, увидев Поанти, сделал шаг к нему навстречу и с любопытством стал рассматривать его. Довольный своим осмотром, он бросил быстрый взгляд вокруг себя и, увидев себя наедине с молодым человеком, сказал ему:

— Я из Гренобля.

— Стало быть, я не ошибся, — сказал Поанти, — вы именно тот, кого я жду.

— А вы тот, за кем я пришел. Вы знаете, что вам надо делать?

— Я знаю, что должен слепо исполнить то, что вы мне прикажете и сегодня, и завтра.

— Сегодня так, а завтра нет. Завтра вы прямо получите ваши инструкции от того лица, которое в праве приказывать нам обоим. Но сегодня я должен сообщить вам инструкции. Место это кажется мне безопасно, — прибавил д’Арвиль, осматривая снова пустую площадь.

— То есть, — возразил Поанти, — если мы останемся здесь еще пять минут, мы можем быть уверены, что будем арестованы по приказанию кардинала.

— Черт побери! — сказал д’Арвиль. — Приищем же поскорее другое.

— Слишком поздно, — сказал Поанти.

Он указал рукою на четырех гвардейцев кардинала, которые быстро приближались к ним. Перед четырьмя гвардейцами шел полицейский сержант со знаками своего звания, за ними в пятидесяти шагах скользил, как уж, прокурорский клерк Пасро.

Большая битва, начинающаяся страхом и кончающаяся победой. Сватовство, каких случается мало. Первое появление на сцене знаменитого капитана Десять