Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

Приметив барона Поанти и его собеседника, гвардейцы остановились и начали совещаться. Без сомнения, предвидя возможное сопротивление, они сочли благоразумным посоветоваться и заранее определить план битвы. Бесполезно говорить, что Пасро, видя, что они остановились, поторопился подражать им.

— Черт побери! — сказал нищий. — Этого в программе не предвиделось.

— В вашей может быть, а в моей было, — спокойно сказал Поанти.

— Негодяи совещаются, они подают нам хороший пример. Что будем мы делать?

— Черт побери! — сказал Поанти. — Это, кажется, очень просто. Им нужен только я, и, следовательно, для вас дорога свободна. Уходите и оставьте меня. Но прежде назначьте мне другое место свидания, куда я могу к вам прийти, если не буду убит здесь.

— Гм! — сказал нищий. — Я не уверен, что им нужны только вы. Напротив, очень может быть, что они хотят арестовать нас обоих.

— Я этого не думаю. Чем вы можете быть в их глазах, как не бедным нищим, который встретился со мною на дороге и просит у меня милостыню? Вы стары, безоружны, не опасны. Зачем они обратятся к вам? Уходите, говорю вам.

— Но если уйду, я оставлю вас одного.

— Если вы останетесь, какую пользу сделаете вы мне, позвольте вас спросить? Неужели вы можете сделать вред их шпагам вашей длинной палкой, если бы даже вы захотели употребить ее? Притом их только четверо, потому что я не считаю полицейского в черном платье, которому сделается дурно при виде обнаженной шпаги. Они еще не захватили меня, а когда под конец если останется один, чтобы арестовать меня, то его положение будет нисколько не лучше моего.

— Итак, вы решились защищаться?

— Еще бы!

— Я вижу собственными глазами, барон де Поанти, — сказал нищий, — что вас основательно расхвалили нам. А! Вот они решаются; пора и нам сделать то же. Составим же план обороны, ведь мы решились защищаться.

— Я, а не вы.

— Извините, барон, я намерен защищаться.

— Чем? — спросил Поанти.

— Не палкой, будьте спокойны, а превосходной шпагой, которая спрятана под моим плащом.

— А! Это другое дело, — вскричал Поанти, приметивший в глазах нищего такой взгляд, который не мог принадлежать старику, — двое против четверых, но эти двое стоят шестерых! Партия равная.

— То есть она для нас великолепна.

— Выслушайте же меня. Приметили вы, что эта площадь имеет только один выход, занятый нашими противниками?

— Это правда.

— Так что при первом ударе шпагою полицейский сержант или один из гвардейцев, потрусливее других, может побежать за подкреплением, которое подоспеет прежде, чем мы покончим с оставшимися.

— Может быть.

— Надо переменить позицию. Это дело тактики. Вместо того чтобы выказать отвагу, выкажем испуг; вместо того чтобы нападать, побежим. Они будут принуждены преследовать вас, и в этой погоне, которую мы направим к глубине площади, к тому домику, который вы видите там, мы должны улучить минуту, прыгнуть назад, загнать наших противников к стене дома и пригвоздить их к ней одного за другим, как бабочек к доске.

— Мысль хорошая и план превосходный. Храбро побежим.

— Побежим, — сказал Поанти.

Как бы испуганные близким присутствием полицейского сержанта и гвардейцев, притворившись, будто только теперь приметили их, молодой человек и его спутник начали отступать, потом, повернувшись спиною, пошли сначала медленно, потом скорее, к дому Денизы. Сержант и четыре солдата, поверив испугу, довольно естественному в подобном случае, попали очертя голову в засаду и погнались за убежавшими.

— Остановитесь! — закричал им сержант.

Поанти и д’Арвиль побежали еще скорее. В эту минуту, которую Поанти счел удобной, он сделал знак своему товарищу; оба бросились в сторону, повернулись и очутились лицом к лицу с сержантом и гвардейцами, находившимися теперь в глубине площади. План Поанти совершенно удался.

— Именем короля, я арестую вас! — вскричал сержант, который не видел ничего тревожного в этом маневре.

Поанти, вместо ответа, взял шпагу в руки. Сержант, сделавший два шага вперед, чтобы придать более веса своим словам, теперь сделал четыре шага назад.

— Берегитесь, — сказал он. — Не пытайтесь сопротивляться. Я говорю вам для вашей же пользы, сдавайтесь.

— За то участие, которое вы выказываете к нам, — сказал Поанти, — мы должны отплатить вам тем же. Поэтому мы просим вас позволить нам свободно заняться нашими делами, которые вас не касаются, и объявить вам, для вашей пользы, что если вы не согласитесь, то мы будем принуждены, совершенно против нашей воли, убить вас всех до последнего, чтобы не осталось ни одного рассказывать о своем приключении другим.

— Превосходно сказано! — сказал старый нищий, седая борода которого иронически затряслась от смеха.

Сержант, ремесло которого не предписывало ему храбрости, может быть, ждал бы до тех пор, пока к нему не подоспеет подкрепление, но солдаты, видевшие пред собою только безоружного старика и юношу, похожего на ребенка, приняли слова Поанти за дерзкое фанфаронство.

— Атакуем их и покончим, — сказал один из них. — Когда у этого молоденького скворца вытечет порядочная толика крови, он сделается гораздо спокойнее.

— Атакуем! — закричали другие.

— Это мы, господа, будем иметь удовольствие вас атаковать, — сказал Поанти, снимая шляпу и кланяясь, — примитесь за двоих справа, — шепнул он товарищу, — а я беру себе двух других и сержанта.

— Хорошо! — сказал д’Арвиль, бросив свою палку и вытащив из-под платья великолепную шпагу.

Шестеро противников бросились друг на друга. Барон первым ударом шпаги убил наповал своего противника. Это был тот солдат, который говорил о пролитии крови, как о превосходном способе заставить Поанти успокоиться. Несчастный не думал, что он сам так скоро сделается спокоен навсегда. Когда сержант увидел, как повалился этот первый труп, с ним сделался головокружительный испуг. Одним страх пригвождает ноги, другим он придает крылья. Сержант принадлежал к этой последней категории. Он бросился вперед и хотел удрать. Но этого Поанти не хотел допустить, и при первом движении бедного сержанта он быстрее молнии сделал ему острием шпаги между бровями царапину такую же легкую, какую могла бы сделать булавка. Капля теплой крови скатилась на нос сержанту. Он вообразил, что убит, и шлепнулся на землю, не пытаясь даже пошевелить рукой или ногой, в твердом убеждении, что он уже мертв. Поанти нечего было более заниматься им, но минута внимания, как она ни была коротка, которую он должен был обратить на сержанта, чуть не сделалась для него гибельной; второй телохранитель, воспользовавшись этой минутою, нанес ему страшный удар, который должен был бы пронзить его насквозь. Но молодой дофинец уклонился от него, прыгнув в сторону как пантера, а потом кинулся на своего противника и вонзил ему в горло свою шпагу. Поанти, освободившись от своих двух врагов, бросил быстрый взгляд на своего товарища. Д’Арвиль уже убил одного противника, но второй, очень искусно владевший шпагой, сильно ему сопротивлялся. Д’Арвиль получил уже удар в правую руку, довольно легкий, это правда, но мешавший ему драться, так что он должен был держать шпагу в левой руке.