Трансплантация - Алексей Козырев

Немного постояв в нерешительности, Денис посмотрел на часы, было равно четверть седьмого, и нажал на эту ядовитую зелёную кнопку.

Сашу немного знобило. Всё-таки полчаса, проведённые без куртки у телефона-автомата, похоже, не пошли ему на пользу. А может быть, это и от волнения. От волнения за своего, всё-таки самого лучшего друга — Дениса. Когда Саша за рулём «тойоты» приближался по Пестеля к набережной Фонтанки, ему далеко не всё ещё было ясно в этой непростой истории с ноутбуком, но то, что Денису угрожает нешуточная опасность, он понимал прекрасно. Знал и откуда, и от кого эта опасность исходит. Переехав Фонтанку около цирка, Саша остановил машину на набережной недалеко от Михайловского замка и Летнего сада. Часы на другой стороне показывали ровно семь. Покинув машину, Саша подошёл к чугунным перилам гранитной набережной. Внизу, под ним не спеша двигались в сторону Невы легкие серо-зелёные волны реки Фонтанки. Выше уровня воды, прямо у ног, из ниши коричневатого гранита вместе с ним на эту холодную осеннюю воду смотрела небольшая бронзовая птичка. Они с Денисом и раньше бывали у этой очень симпатичной скульптурки. Казалось, что весёлая и беззаботная пичуга с открытым золотистым клювиком постоянно напевает свою озорную песенку:

Чижик-пыжик, где ты был?

На Фонтанке водку пил.

Выпил рюмку, выпил две,

Зашумело в голове…

Мимо, чадя трубой, проплыл маленький, покрытый слоем сажи буксирчик. Он приветственно просигналил то ли Саше, то ли Чижику. Саша на всякий случай помахал буксиру рукой. Как будто бы и Чижик слегка махнул крылом и долго и немножко грустно смотрел вслед удаляющемуся маленькому пароходику. Наверное, пичуге тоже хотелось немного поплавать по любимой Фонтанке да потом выпить с капитаном водочки по этой причине. Порывы холодного, промозглого ветра на набережной становились всё сильнее, и Саша окончательно продрог. Он вернулся в машину, завёл мотор. Тёплый приятный ветерок подул снизу в ноги. Тепло медленно начало подниматься вверх, расползаться по сторонам, постепенно обволакивая всю кабину. Он быстро согрелся, закурил и посмотрел на часы. Было уже двадцать пять минут восьмого. Где же Денис? Саша сильно встревожился. Денис всегда крайне пунктуален. Для него опоздание на пять минут было уже чем-то чрезвычайным и невероятным. А тут почти полчаса!

Саша набрал номер мобильника Дениса.

«Абонент временно недоступен», — последовал ответ.

По очереди он набрал все номера телефонов офиса Дениса, которые знал, но они отзывались лишь длинными тревожными гудками. Он позвонил Денису домой. На противоположном берегу Фонтанки трубку сняла Ольга:

— Саша?! Куда пропал? Совсем уж нас позабыл. Нет, Денис ещё не приходил, но жду с минуты на минуту. Он недавно звонил и сказал, что сегодня будет пораньше, не позже восьми. Где он сейчас может быть? Увы, Саша, понятия не имею. А что такое? Что-нибудь случилось? Нет? Честное слово, Саша? Ну ладно, я тебе верю! Ты попробуй Владику позвони, может, он знает, он не так давно с Денисом разговаривал. Влад сейчас у друга своего, Антона Тенина. Записывай номер!

Владу Саша звонить уже не стал. Он опять взглянул на часы, на них было без двадцати восемь, и, включив мигалку, понёсся по улицам Питера в сторону Лиговки, буквально расталкивая попадающиеся на пути машины.

Сделав правый поворот на Лиговский проспект у Московского вокзала, разогнав сиреной зазевавшихся пешеходов, Саша вдруг резко затормозил. Чуть впереди, напротив Свечного переулка, он увидел несколько пожарных и милицейских машин.

Такие же, как на его «тойоте», мигалки освещали всплесками яркого синего огня облупленные стены мрачного, тёмного дома. От одинокого подъезда отъезжала машина «Скорой помощи». На её крыше столь же тревожно и взволнованно мигал синенький маячок.

Около десяти часов вечера в небольшой уютный дворик, каких так много в старой части Петербурга, въехала милицейская чёрная «тойота». Из неё вышел высокий, крепкий и очень усталый мужчина в кожаной куртке. Подойдя к парадной, он внимательно посмотрел на табличку с номерами квартир и вошёл внутрь. Мужчина поднялся по старенькой с многочисленными щербинами лесенке на пятый, последний этаж и позвонил. Дверь открыл светловолосый, коротко подстриженный парнишка лет шестнадцати. Синие спортивные брюки, «зенитовская» бело-голубая футболка с короткими рукавами, заношенные кроссовки и белая повязка на голове.

— Вам кого? — удивлённо спросил парнишка.

— Ты, наверное, Антон Тенин? Правильно? Влад у тебя? Разрешишь мне войти? Спасибо!

Мужчина в сопровождении Антона вошёл в небольшую комнату и профессионально осмотрелся: на стене гитара с потрескавшейся декой и без одной струны, левее неё несколько выбоин. Картечь или мелкашка. Нет, всё же картечь — в углу на полу старенькое охотничье ружьё Ижевского завода. Двустволка, двенадцатый калибр. У окна, рядом с потёртым диваном — табуретка с расставленными на шахматной доске фигурами. Белые ставят мат в четыре хода. На столе дымящаяся кастрюля с пельменями, две тарелки, ложки с вилками, разломанный свежий батон и ноутбук серого цвета.

— Дядя Саша, здравствуйте! — появился в комнате Влад. С мокрыми волосами и перекинутым через плечо белым махровым полотенцем, он широко распахнутыми карими глазами уставился на стоящего посередине комнаты и внимательно разглядывающего ноутбук Леонтьева.

Отведя удивлённый взгляд от ноутбука, Саша, смотря прямо в эти большие и ничего не понимающие, но уже очень встревоженные глаза, медленно и очень тихо сказал:

— Влад, ты уже совсем взрослый мужчина. И поэтому я решил сначала всё сказать тебе. Потом вместе мы поедем к твоей маме. Будь мужествен, Владик…

Александр Васильевич Леонтьев, измотанный и постаревший, стоял в центре этой маленькой неприбранной комнатки перед двумя притихшими молодыми ребятами и тихо говорил. В руках он сжимал серенький ноутбук с обмотанной синей изолентой ручкой.

Аэропорт имени Джона Фицджералда Кеннеди в Нью-Йорке жил своей обычной размеренной жизнью. На многочисленные его полосы каждую минуту приземлялись самолёты с самыми разнообразными надписями на борту на всевозможных языках. По соседним полосам потихоньку двигались друг за дружкой длинные ряды самолётов в очереди на взлёт. Маленькие двухместные частные самолётики чинно соседствовали в этой очереди с огромными «Боингами» и, казалось, очень гордились такой компанией. По бетонным плитам аэродрома носились десятки поездов из гружённых багажом тележек. Безостановочно сновали топливозаправщики, тягачи, контейнеровозы и другие машины и машинки, иногда совершенно непонятного предназначения. И хотя казалось, что большего хаоса и неразберихи просто трудно себе представить, но самолёты взлетали и садились точно по расписанию, пассажиры получали именно свой багаж, а сотни горящих табло во всех терминалах главных воздушных ворот Нью-Йорка давали отвечающую действительности информацию.

Самый большой и величественный терминал под номером «три» был, пожалуй, и самым оживлённым. Тысячи отлетающих, провожающих, встречающих, прибывших и прочих двигались непрерывным потоком вдоль его широких проходов, растекаясь по десяткам залов ожиданий, магазинов, фришопов, кафе и вновь стекаясь в тот же широкий и плотный замкнутый людской круг. Взмывающие в синее безоблачное небо самолёты уносили с собой части этого людского потока, но поток не иссякал — через многочисленные двери терминала новые сотни людей пополняли его, вываливаясь из такси, частных легковушек, мини-вэнов, лимузинов, автобусов…