Президент - Александр Ольбик

— Все комментарии только после того, как я его опробую, — Путин с автоматом в руках ступил на огневой рубеж.

Стрельба из «Бизона» действительно доставляла удовольствие: пули кучно впивались в движущиеся мишени и Путин впервые ощутил себя охотником. Но после того, как он пострелял по стальной, толщиной в шесть миллиметров пластине с расстояния ста метров, его симпатии к этому автомату стали безоговорочными. Все 67 пуль, выпущенные по цели, насквозь пробили сталь и это был еще один неотразимый аргумент в пользу «Бизона».

— Действительно отличная машинка, черт возьми! — Путин положил автомат на стол и снял с головы наушники. — Однако время, я все же семейный человек, — не оформившаяся улыбка скользнула по его губам.

Уже в штабе полигона, когда они со Штормом остались один на один, Путин сказал:

— Я вас попрошу, Андрей Алексеевич, к десятому августа приготовить под меня всю амуницию, включая боевое снаряжение… Ну что мне вам говорить, вы же знаете, в какой упаковке разведка отправляется в тыл врага.

Шторм не выказал и тени удивления. Ему с самого начала затея президента с «тропой разведчика» и со стрельбой показалась подозрительной. Зачем главе государства купаться в болотной жиже и рвать жилы на километрах, которые не всем молодым под силу?

Шторм внимательно взглянул на своего бывшего курсанта, крякнул, утерся, ибо пот еще катил у него по щекам, и раздумчиво проговорил:

— Если я правильно понял, вам нужна боевая экипировка? И если я вас правильно понял, вы собираетесь сами пойти в горы и кое-кого взять за кадык?

— Вы правильно все поняли, Андрей Алексеевич… Нелегко отдавать приказы, но, поверьте, еще тяжелее осознавать, что они не выполняются. При этом идет ссылка на недосягаемость противника…

— И вы хотите сами убедиться?

— Хочу вложить свой посильный вклад в борьбу с терроризмом. Которому, между прочим, я сам публично объявил беспощадную войну.

Наступила неопределенная пауза. У Шторма было, что возразить президенту: разве нет ФСБ, той же Службы контрразведки, которые специально нацелены на это дело? А что делают МВД, спецназ Минюста, хваленые десантники? Почему? С какой стати в это смертельно опасное дело должен лично вмешиваться глава государства?

— Это, конечно, похвально, Владимир Владимирович, но общество может этого не понять.

— Важен результат. Если я приведу в наручниках Барса, меня люди поймут и скажут спасибо. Ну а если провалюсь… Ну что ж, на войне, как на войне. Будете снимать с меня мерку?

— Все ваши параметры я возьму в архиве. В физическом смысле вы почти в курсантской кондиции. Разве что на номер больше наросло мяса.

— Нет, все тот же пятидесятый размер. Из оружия… Мне понравился «Бизон» , только его надо дооснастить оптикой. Гранаты — гексогеновые, два ножа со стреляющими лезвиями и обязательно ампулу с ядом австралийской кобры. Только не вшивайте ее в воротник, бывают случаи, когда до воротника уже нельзя дотянуться, — Путин улыбнулся, но эта улыбка была грустной.

— Для этого американцы придумали контейнер, который прикрепляется к внутренней стороне щеки. Правда, в ЦРУ еще практикуется самоликвидационное устройство: пластиковая нашлепка со взрывателем… вшивается в куртку с левой стороны груди. Врывается при произнесении пароля…

— Я знаю об этом, но в боевой обстановке, тем более, когда тебя прижали в угол, вспомнить пароль не легче, чем поймать на лету воробья.

— Согласен, как насчет бронежилета?

— Обойдусь, не люблю ни на кого и ни на что рассчитывать.

— Нет, Владимир Владимирович, бронежилетом все же придется воспользоваться… Технику безопасности и в нашем деле надо соблюдать. Да и какие теперь бронежилеты… так себе, пуленепробиваемые маечки…

— Надо так надо, не спорю… Экипировку отдадите офицеру из антитеррористического Центра… Он с вами свяжется.

— Если не секрет, группа уже подобрана?

— Этим делом занимается Платонов.

Шторм стал расшнуровывать или делать вид, что расшнуровывает ботинок. Когда разогнулся, Путин в глазах его прочитал невысказанный вопрос. Сдерживая усмешку, сказал:

— Я сейчас уезжаю, поэтому, Андрей Алексеевич, у вас нет времени на размышления. Хотите что-то сказать?

— А я было подумал, что вы меня уже списали в безнадежные старики, — Шторм едва сдерживался, чтобы не выказать радость, которая клокотала внутри его. — Мне ж терять нечего, после смерти Кати у меня кроме работы больше ничего нет…

Два года назад Шторм потерял жену, с которой прожил более тридцати лет.

— Не спешите, у вас еще есть пара дней для обдумывания. Если все же решитесь на эту авантюру, свяжитесь с Щербаковым, он мне передаст.

В помещение вошел глава президентской охраны, о котором только что шла речь. Красивый, сильный человек, от которого через несколько дней останется телесная оболочка в виде костей и мяса, лежащих в подземном лабиринте Гнилой ямы…

Конечно же, все в мире переплетено и нерасторжимо увязано и, видимо, людям не дано до конца докопаться до подспудной причинно-следственной сути вещей. Ну почему, например, Воропаеву суждено было пересечься дорожками с прорабом, у которого он взял на прокат трактор и который, страдая атонической астмой, необыкновенно остро реагировал на малейшие запахи, которые окружали его? Откуда бы они ни исходили: будь то одеколоны, моющие средства, человеческий пот или цветочные ароматы и древесная пыльца, которые каждой весной буквально укладывали его в постель.

Когда к нему в подсобку зашел Воропаев, Ахтырцев сразу же ощутил далекий, едва ощутимый запашок, в котором было что-то знакомое, хотя сразу и неразличимое. Но по мере того как гость находился в помещении внутренние адаптеры прораба, переворошив гору ощущений, выдали результат: от пришельца исходили пороховые ароматы. И когда Воропаев ушел, прораб взял оставленные им на столе деньги и поднес к носу. От купюр струился смешанный букет одеколонов, сигаретный дух, среди которых тонкой змейкой вились те же пороховые запахи. Не поленившись, он позвонил в близлежащие совхозы и в так называемые сельскохозяйственные товарищества и поинтересовался — у кого из них застрял в кювете молоковоз? Со всеми председателями он так или иначе находился в деловых отношениях и потому вопрос его удивил их и все они, поиронизировав на сей счет, дали отрицательный ответ. А поскольку Ахтырцев был депутатом городской думы и имел отнюдь не шапочное знакомство с местными силовиками, прямиком направился в городское управление ФСБ. К самому начальнику Кулику Владимиру Борисовичу. Это уже немолодой, советской выучки человек, над столом которого безмятежно красовался портрет Дзержинского.

Рассказ прораба занял пять минут, но Кулик, слушавший его, ни жестом, ни взглядом на него не отреагировал. Во-первых, он был с похмелья, накануне отмечал тридцатилетие своего зятя, местного предпринимателя, во-вторых, готовился к уходу на пенсию, а в-третьих, уже привык к ходокам, которым кругом мерещатся бандиты и олигархи. Он просто от всего устал и этот прораб со своими байками был ему откровенно неприятен. Тем более, именно Ахтырцев на заре перестройки как следует потрепал ему лично и всему городскому КГБ нервы, когда требовал от новых властей тотальной чистки органов.