О Южной Корее и не только. Размышления Посла России - Глеб Александрович Ивашенцов

служебный характер, а для знакомства с корейской спецификой предложил по меньшей мере три книги из своей библиотеки. Дама решительно отказалась от книг и удалилась, возмущенно качнув клетчатым «derrier» ом,

Через полчаса в моем кабинете раздался телефонный звонок. Очень уважаемый мною начальник из МИДа доброжелательно поинтересовался, как идут дела, и после моего рассказа как бы невзначай порекомендовал быть по возможности внимательней к обращениям членов подготовительной группы. Дама действовала очень оперативно: выйдя от меня, сразу же позвонила по «мобиле» своему начальству в Москву, а то, в свою очередь, не преминуло тут же, но уже по спецсвязи сообщить в МИД, что Посол-де отказывает в помощи сотрудникам Администрации Президента.

Делегационный обмен – чрезвычайно важная составляющая всего процесса межгосударственных отношений. Даже если в ходе визита руководителя того или иного министерства или ведомства в иностранное государство и не подписано какого-то конкретного соглашения, все равно любой такой визит может быть полезен: он позволит лучше понять позиции сторон, высветить некие прежде не проработанные перспективы сотрудничества, придать ему новый импульс. Весомый вклад в дело двустороннего взаимопонимания призваны вносить взаимные визиты парламентских делегаций, представителей академических кругов, разного рода «круглые столы» и симпозиумы. Большинство визитов российских делегаций в Сеул – и по официальной, и по общественной линии были хорошо подготовлены и давали положительный результат. То же можно сказать и о визитах южнокорейских делегаций в Москву.

Тем обиднее, когда визиты делегаций были сопряжены с какими-то накладками, когда подготавливавшиеся месяцами переговоры откладывались без видимых причин, и особенно, когда причины были хорошо видимы, а из Москвы приходили некие весьма невразумительные объяснения. Мне всегда хотелось посмотреть в глаза человеку, писавшему или подписывавшему ту или иную словесную труху, которую мне порой поручалось изложить партнерам. Вот тебя бы на мое место в данный момент, как бы ты себя чувствовал?

Вспоминаю один высокий визит в Сеул, в ходе которого наряду с прочими должно было быть подписано одно важное соглашение по торгово-экономическому сотрудничеству. По всем соглашениям был уже дан «зеленый свет», каждое из них прорабатывалось несколько месяцев, все они прошли все согласительные процедуры и с нашей, и с южнокорейской стороны, тексты были переведены и отпечатаны на договорной бумаге. Но вечером в канун прибытия высокого гостя мне вдруг сообщают, что из одного из российских министерств поступило указание не представлять подготовленное этим министерством соглашение на подписание без дополнительного извещения. Спрашиваю: в чем дело? Оказывается, один из ведущих чиновников министерства вознамерился «дополнительно посидеть над соглашением, чисто стилистически доработать пару формулировок» и утром сообщит в Сеул их окончательную редакцию. Но чем это грозило бы? Стилистические упражнения московского чиновника надо было бы вновь обсуждать с корейцами, и вряд ли бы кто поручился за то, что они «с лета» примут «улучшенные формулировки». А даже, если и приняли бы, то нужно было бы заново делать перевод, перепечатывать текст и т.п. Кроме того, церемония подписания соглашений в присутствии высокого гостя была намечена на строго определенное время, и никто не стал бы менять программу визита для того, чтобы дожидаться, пока будет перепечатано одно из соглашений. Иными словами, подписание весьма важного для обеих сторон документа оказалось бы сорванным. Шевельнулась подленькая мысль: ну и что? Тебе – то это ничем не грозит, ведь спросят в конечном счете с «редактора». Но, как говорится, за державу обидно. Не буду объяснять, какими путями, но я разыскал номер прямого мобильного телефона «редактора», поднял его ночью с постели и высказал все, что я думал на его счет. Подействовало, и соглашение было своевременно подписано.

Удивляло, что никто из глав высокопоставленных делегаций, посещавших Сеул, включая нашего собственного министра, не высказывал пожелания посетить посольство, встретиться с руководителями российских учреждений в Южной Корее, послушать их, рассказать о своем видении острых вопросов. Да и со мной, с Послом, все беседы были какие-то отрывочные, на ходу, все всегда куда-то спешили, а потом оказывалось, что в бассейн или на массаж, и все время говорили по мобильнику, как – будто в Москве не могли наговориться. Причем по тону доносившихся до меня порой таких разговоров, прерывавшихся взрывами хохота, было ясно, что речь в них шла отнюдь не о государственных делах. А потом до меня дошло: да им просто нечего было нам сказать. Окончательно я убедился в этом после того, как мне в единственный раз удалось вытащить на встречу со старшими дипломатами Посольства прибывшего к нам первого заместителя министра иностранных дел. Поразительно, что, выступая перед работающими в Сеуле людьми около часа, этот человек ухитрился по сути ничего не сказать о российско-южнокорейских отношениях, не задать людям ни одного вопроса и не дать никакой оценки нашей работе.

Среди визитеров из Москвы вспоминаю одного еще довольно молодого, но уже изрядно располневшего – до задыхания при ходьбе и порядком оплешивевшего мужчину. Его ведомство отнюдь не играло ведущей роли в российско-южнокорейском сотрудничестве, но он тем не менее проторчал у нас добрую неделю. В Сеуле он непрерывно хандрил и нудил: и погода, дескать, не та – вот только что было солнце, а вдруг дождь полил, и на дорогах пробки, будто бы в Москве дождей и пробок нет (хотя в Москве он, пожалуй, ездил с «мигалкой»). Единственное, что, похоже, могло на время приостановить его нытье, была еда. Он все время искал, чтобы съесть этакое необычное. Невольно подумаешь: ведь в свое время, поди, с аппетитом уплетал в питерском университетском общежитии «под портвешок» разложенную на газетке колбаску «за два-двадцать», а сейчас, видишь ли, для него жизни нет, если на обед не будет какого-нибудь «ризотто из каракатицы».

Приемы в Посольстве России

Все посольства проводят представительские мероприятия – приемы. Главный из них – прием по случаю национального праздника государства. В нашем случае это День России 12 июня. Лично у меня к этому празднику неоднозначное отношение, как, впрочем, думаю, у большинства соотечественников. Как-то непонятно, что празднуем. Очередную годовщину принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР? Непросто было объяснять иностранным журналистам, что означало это событие. Спрашивают, это что, день независимости, как в Соединенных Штатах? Отвечаю: нет, моя страна Россия никогда и ни от кого не была зависима. Речь идет о провозглашении государственного суверенитета РСФСР в составе СССР. А они спрашивают: какой же это государственный суверенитет, если «в составе СССР»? Или Россия тогда уже отделялась от Советского Союза?

Ну, да ладно, национальный день есть национальный день и его нужно достойно отметить. Подготовка к главному приему года начиналась заблаговременно, где-то в начале апреля. Обновлялись списки