Блудный сын - Даниэла Стил

– Привет! Как дела? – спросил Майкл, когда увидел брата и остановился на минутку, чтобы пообщаться с Питером.

– Я должен извиниться перед тобой, – сказал Питер с серьезным выражением лица.

– За что? – всполошился Майкл, пытаясь догадаться, что он опять такого натворил.

– В прошлые выходные я нашел мамины дневники, в которых она делала записи во время своего последнего лета на озере, перед самой смертью. Читая их, я понял, как много ты сделал для нее, как часто туда ездил, сколько утешал ее после смерти папы. Как много ты заботился о ней, когда она болела, ухаживал за ней до самого конца. Я ни черта не сделал для нее, Майк. В то лето я приезжал к ней всего один раз! Все еще злился на нее и папу за то, как они относились ко мне в детстве. Никто на самом деле не понимал тогда, что такое дислексия. А я все время страдал, задыхался от гнева и обвинял их во всех смертных грехах. На тебя, между прочим, я тоже злился из-за того, что не был таким замечательным, как ты. Я был большой шишкой на Уолл-стрит и совсем не испытывал желания приезжать сюда. Да, признаю, я поганец, и действительно бросил ее в беде, а ты – нет. Ты заслуживаешь всего, что они тебе оставили: дом, деньги. Я был паршивым сыном. Ты – прекрасным. – Питер выпалил эту тираду на одном дыхании, с поникшей головой. Он глубоко раскаялся и был абсолютно искренен.

– Нет, ты таким не был, – постарался успокоить его Майкл, хотя его ожидали пять пациентов и старик с опоясывающим герпесом, которого мучили боли. Майкл должен был торопиться. – Мы оба были молоды – один другого глупее. Из нас двоих ты был красивый и очаровательный, даже если ты все сметал на своем пути. Я думаю, что я боялся, что они любят тебя больше, поэтому старался все время быть идеальным. Никому это не удается. В их сердце нашлось место для нас обоих. Я просто не знал об этом тогда. Может быть, не так легко быть близнецами, брат? Конкуренция начинается еще в утробе матери. – Майкл толкнул брата плечом. Он был в два раза крупнее Питера, когда они родились, но Питер со временем нагнал и даже обогнал его в росте.

– И тем не менее спасибо за то, что ты сказал. Я всегда чувствовал себя виноватым за все, что я получил, а ты нет, – кажется, Майкл действительно так считал.

– Не переживай. Я не бедствовал. – Питер улыбнулся. Он чувствовал себя лучше, выплеснув все, что накипело, и было видно, Майкла глубоко тронули его слова. Их старые раны понемногу заживали. Дневники предоставили Питеру возможность увидеть все то, что он не сделал для своей матери и даже для своего отца, пока они были живы. Прежде всего, в течение последних лет их жизни они не общались, он не разделял их бед и лишений, не облегчил страдания во время болезней, а Майкл был рядом, причем неотступно. Он взял на себя полную ответственность за них и за их уход, когда они заболели. Питер в это время находился на Уолл-стрит и сколачивал себе состояние. Родители были правы, для Питера их сбережения и недвижимость были тогда каплей в море. А Майкл нуждался, имея на руках больную жену. Он заслужил все, что имел. Сейчас он не был богатым человеком, но благодаря их наследству мог позволить себе некоторый комфорт. Его провинциальная практика никогда не была прибыльной, но на ту жизнь, которую они вели с Мэгги, им хватало. У них не было потребности или желания иметь больше. Братья обнялись, похлопали друг друга по спине в знак одобрения и примирения, и Майкл помчался на вызовы к своим пациентам. Питеру было тепло и радостно на душе все время, пока он ехал обратно к себе на озеро. Он думал дочитать дневники матери, когда приедет домой, но прежде ему надо переосмыслить то, что он уже знал. Ему было трудно читать и больно осознавать, что он их бросил. Но, по крайней мере, между братьями больше не было обид. Питер был благодарен судьбе за это.

На следующей неделе Питер собрался лететь в Лос-Анджелес, чтобы повидаться с Беном и Райаном. Перед отъездом он заскочил к Майклу и сказал, что вернется через неделю. Он брал мальчиков в Сан-Франциско на все выходные и не мог дождаться, когда увидит их – как всегда, время тянулось слишком долго. Он хотел обсудить с Аланой их планы на лето. Они почти не разговаривали с женой, так как она уже подала на развод. Ребята сказали ему, что они собираются провести месяц в доме в Хэмптоне с их мамой, когда уедут арендаторы. Это сообщение придало делу новый оборот. Он больше не существовал в жизни Аланы – воды сомкнулись у него над головой. Ребята не говорили много о том, чем она занимается, а она сама больше не звонила Питеру. Она знала, что он приезжает, и дала согласие на поездку в Сан-Франциско. Она сказала, что в это же самое время будет с друзьями в Палм-Спрингс. В этот приезд Питер жил в отеле рядом с домом ее отца. Он забрал мальчиков из школы. Они были рады встрече с отцом, взволнованы и трещали без умолку, но его это совсем не раздражало, ему хотелось записать их болтовню на диктофон, чтобы слушать долгими одинокими зимними вечерами. Вечером он повел их ужинать. Алана была дома, когда он привез мальчиков домой. Он смутился и как-то неловко поздоровался с ней. Было видно, что она тоже чувствует себя не в своей тарелке, и при первой же возможности исчезла внутри дома. Питер почувствовал, как разочарование нахлынуло на него противной мутной волной, от которой стало горько, как только он увидел свою почти бывшую. На следующий день сразу после школы Питер и мальчики уехали в Сан-Франциско. К его облегчению к тому времени, когда он заехал за детьми, Алана уже отчалила в Палм-Спрингс.

Полет до Сан-Франциско из Лос-Анджелеса занял час. Они поймали такси и поехали в город. Больше их нигде не ждали никакие лимузины, похожие на те, на которых ездили дедушка и мама. С Питером они, как он выразился, «бродяжничают». Кроме того, он нашел специальное предложение выходного дня на смежные номера в «Фэйрмонт Отель». Это была прекрасная старая гостиница, расположенная на вершине холма Ноб, прямо над китайским кварталом Чайна-таун, напротив Собора Божьей Благодати. Вагончик фуникулера остановился прямо перед входом в отель. Вечером они съехали вниз к Ферри-Билдинг[7]и бродили от прилавка к прилавку с омарами, крабами, устрицами, хлебом, испеченным на закваске, и с другими деликатесами, которые только можно себе представить. Они поужинали в одном из ресторанов, а затем поехали на фуникулере обратно в отель. Вечер получился превосходный! Мальчики никогда не были здесь прежде. На следующий день они собирались исследовать причалы и сходить в Музей науки, а потом пообедать в китайском квартале: мальчики любили китайскую кухню. Когда они вернулись в номер, Бен сказал, что хочет коктейль «Рут Бир Флоат», и Райан закатил глаза. Они позвонили и заказали три порции. Бен потягивал свой коктейль через соломинку, когда сделал заявление, потрясшее Питера до глубины души.

– У мамы есть бойфренд. Он хороший. – У Райана был такой взгляд, словно он готов был убить его. Он обеспокоенно посмотрел на отца.

– Не слушай его, пап. Он не знает, что говорит. Они просто друзья. – Райан давно понял, как отец расстраивался по поводу развода и что это была не его инициатива, а матери. Узнав это, мальчик очень рассердился. Бен гораздо легче привык к Лос-Анджелесу. Райан скучал по Нью-Йорку, отцу и своим друзьям.