Страсть майора Тереха - Натализа Кофф

Кир покорно замер, любуясь своей коварной и соблазнительной принцессой.

А между тем Тома осмелела настолько, что стянула с его бедер брюки, а следом и белье. Киру даже стало любопытно, осмелится ли такая скромная и стеснительная девчонка. Ведь еще чуть больше двух недель назад она была невинной, нетронутой девственницей. Пока Кир не добрался до нее и не сошел с ума по ней.

Тома раскраснелась. Кирилл это видел. Смутилась. На щеках румянец. Но Кир замер, жадно хватая взором каждое движение, взмах ресниц, улыбку, как приоткрываются нежные губы, как туманится взгляд дымкой страсти и желания.

Кирилл понял, что если не уберет рук с любимой попы, то наставит синяков. Пришлось вцепиться руками в постельное белье. И вовремя. Потому что Тома, осмелев, обхватила ладонью стоявший по стойке «смирно» член. Не скрытый бельем, оказавшись на свободе, прибор майора Тереха, кажется, жил собственным умом. Ни в какую не подчинялся приказам самого майора. Зато прилежно вел себя в плену тонких пальчиков.

– Возьми его, принцесса. Я ж сдохну сейчас! – взмолился Терех, а Тома улыбнулась так, словно собиралась мучить его долго и с пристрастием.

Кирилл ошибся. Недооценил свою принцессу. Потому что утонул в удовольствии сразу же, как только Тома плотнее обхватила его член. Более того, Кир дернулся вперед, беззвучно умоляя не останавливаться.

А Тома послушалась. Облизала нежные губы и склонилась над ним.

– Твою ж мать! – прорычал Кир и прогнулся навстречу влажному рту. Ему хотелось орать в голос. Рычать, точно дикий зверь. Но приходилось сдерживаться. Ведь кончать в манящий рот ни в коем случае нельзя. А очень хочется. До судорог. До спазмов по всему телу.

Тома склонилась еще ниже, укрыв его одеялом из волос. Кир не мог больше не касаться ее. Зарылся пальцами в длинные пряди. Жадно дышал, словно только что пробежал тридцать километров.

А Тома продолжала доводить его до исступления. Он чувствовал ее влажный и юркий язычок. Нежные губы. Ловкие пальчики.

– Сильнее! Глубже! Быстрее! – ему казалось, что он рычит на нее. И материл себя на чем свет стоит. Потому что боялся обидеть или испугать.

Тома будто знала, что и как делать. А он поплыл. И только в последний момент умудрился дернуть Томку на себя, жадно впился в ее влажные губы и застонал.

Однако ничего еще не закончилось. Он успел, сдержался. И каким-то чудом умудрился задрать все это облачное безобразие и сдвинуть полоску кружев в сторону.

Громкий, оглушающий стон сорвался с его губ. Или это Тома так закричала? Неважно. Главное, Кир был глубоко в ней, в своей страстной и любимой девочке.

Наслаждение было таким сильным, густым, ярким, а разрядка уже настолько близка, что Кир плохо соображал. Зато в мозгах гудел вопрос полковника.

Как Тома относится к нему? Как? Он ей нравится, да. Он это знал. Но просто нравится? Или она все-таки любит его?

Тереху было важно знать. Очень важно.

– Любишь меня, принцесса? Скажи? – бормотал Терех, удержал Тому, зафиксировал ее колени так, что угол проникновения был особенно острым. Глубоко. Остро. Жадно.

И пальцами нырнул вниз, надавил на твердый влажный бугорок.

– Скажи, принцесса, – бормотал Кир, настойчиво поглаживая так, что Тома стонала в такт его движениям.

– Люблю! – едва слышно шепнула Тома.

– Громче, принцесса моя! – настойчиво бормотал Терех и вновь насадил Тому на себя так, что, кажется, заискрило в глазах. Определенно, он достал руками звезды.

– Люблю тебя! – застонала Тома прямо ему в рот, громко, протяжно, с криком.

– Хорошая моя. Малышка. Моя. Красавица. Принцесса моя! Моя! Моя! Моя! – шептал Терех, пока плавными толчками брал ее, и вновь срывался, сбивался с ритма.

Кир жадно дышал, не разжимал рук, впечатал Тому в свою грудь. И замер.

Принцесса, все еще мелко подрагивая, лежала на нем. Он не позволил ей сдвинуться.

Все еще был глубоко внутри. А следы их страсти и удовольствия прочно спаяли их разгоряченные тела.

Терехов улыбался. Когда Тома уснула прямо так, в его руках, даже не подумал, что ноги у него все еще свисают с постели на пол. Не особо было удобно. Да и плевать. Главное, Тома в его руках. Его принцесса. Он же дико по ней соскучился. Передохнет немного и повезет ее на свидание. Или нет. Им ведь и здесь хорошо. Тем более, он задолжал Томке. Просто обязан же ответить ей теми же ласками.

* * *

Кир честно пытался не разбудить Тому. Но ему жутко хотелось тактильно изучить ее соблазнительный откровенный наряд. Разумеется, прямо на ней хотелось.

Потому пришлось все же изменить положение, заодно и раздеться.

Тома вяло и сонно что-то прошептала. Кир бросил взгляд на экран телефона. Девять вечера, а они уже в постельке. Пожалуй, никогда еще так рано он не ложился в кровать. Хотя, это ведь с Томой. С ней все как впервые.

На мобильнике два пропущенных от пацанов. Сбросив короткое смс с разрешением разворошить бар и сожрать ужин, Терех с чистой совестью вернулся в постель к Томе.

Кирилл остановился, замер, даже не дышал. Его накрыло пониманием только сейчас. По-настоящему накрыло Томиными словами. Любит! Так она сказала. Пусть в порыве страсти. Пусть он понимал, что в такой ситуации можно признаться в чем угодно. Пусть он, фактически, вынудил ее сказать эту фразу.

Но... Это ведь Тома! Вредная принцесса, которую сложно заставить делать то, чего ей не хочется. Она же своенравная, гордая, дерзкая. И вся его.

Кирилл Терехов, наверное, не заслужил такого счастья, как хрупкая и сногсшибательная принцесса. Не «наверное», а «определенно» не заслужил. Он ведь не прекрасный принц, даже не дракон из сказок. Вот только хрен кому он уступит свою Тому. Никому не отдаст. Особенно теперь, когда Тома сама призналась, что любит его.

Терех подавил первый порыв схватить телефон и позвонить Бате. Даже смешно стало от таких мыслей. Полковник здесь причем? Бред же! Но зато Егор Дмитрич узнал бы, что и со стороны Томы все серьезно. Любит же? Любит! Куда уж серьезнее.

Кир тряхнул буйной головой. Нет, все потом. Утром. Сейчас у него есть более важные дела, чем словесные баталии с Батей.

Майор вернулся к Томе. Свет ночника оставил. Пусть. Он ведь должен рассмотреть все в мельчайших подробностях.

А смотреть было на что.

Терех не стал убирать облачные кружева, почти не скрывающие идеальные формы. Начал гладить ладонями прямо так, через ткань. Тома улыбнулась во сне, не открыв глаз. Терех не возражал, вот ни капли. Пусть спит. Такой сладкой, сонной, податливой он не брал ее еще. Но очень хотел. До ломки в каждой мышце.

Устроился удобнее, огладил стройные бедра, надавил ладонью на внутреннюю сторону, так, чтобы Тома шире их развела.