Что мы пожираем - Линси Миллер

– Хорошо, что у тебя крепкий желудок, – Корона обхватила руками чашку. От пореза не осталось даже шрама. – Я могла бы обучить тебя этому, но тогда тебе придется прекратить работать с Алистером. Дверь все равно пустая трата времени. Я требую от своих учеников полной самоотдачи. Ты готова на это?

Значит, Карлоу и наследник не рассказали суверену о расчетах.

– Почему вы не хотите, чтобы он изучал Дверь? – спросила я.

– Она приносит мне пользу, – сказала женщина, – а в долгосрочной перспективе будет лучше, если она откроется не по нашей вине – даже если это будет случайность, – а по вине пэров, которые помогут нашим подданным пережить открытие.

– Но что произойдет, когда она откроется? – спросила я.

– Уверена, некоторым не повезет, – сказала она, – но мой сын и я довольно искусны, и у моих пэров есть ресурсы, чтобы выжить. Иногда необходимо, чтобы ненадолго воцарился хаос. Он, подобно лесному пожару, поможет поддержать порядок в мире. Если когда-нибудь Дверь все-таки откроется, то те, кто выживет, безусловно, будут достойны восстановить мир смертных.

Нет, выживут те, у кого будет достаточно денег. Пережить конец света будет легче, если при его наступлении быть здоровым и иметь надежную сеть ресурсов. Те, у кого ее нет, умрут первыми. Может быть, кто-то из них выживет. Но многие не смогут.

– Ты прожила так много, хотя у тебя есть так мало, – она потянулась через стол и похлопала меня по руке. – В конце концов сливки всегда поднимаются на самый верх.

Я наклонила голову, одарив ее легкой полуулыбкой, и солгала.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, но я подписала контракт. Я не могу не помочь.

– Ты находчивая девушка. Я уверена, ты что-нибудь придумаешь.

Она откинулась на спинку стула, налила остатки чая в мою пустую чашку и предложила мне маленький поднос с сахаром и сливками.

– Нет, спасибо, – сказала я. – Для меня это все-таки немного чересчур.

– Жаль, что ты из Болот, – она фыркнула, раздув ноздри. – Какую самую страшную рану ты вылечила у себя?

– Она не идет ни в какое сравнение с вашей, – сказала я. – Кажется, мне выстрелили в икру из арбалета… Однако никто не знал, что я грехоосененная, так что большую часть работы мне пришлось делать в одиночку. Чтобы не истечь кровью, мне пришлось принести в жертву целую клетку цыплят, а моему грехотворцу все равно было мало.

Корона хмыкнула и наклонила голову.

– Сносно. Но ты способна на большее.

– Можно кое о чем вас спросить? – я заставила себя запнуться на этих словах. – Мне больше некому задать этот вопрос.

Суверен ухмыльнулась.

– Конечно, Лорена.

– Со своим телом работать проще? – Мое тело было все испещрено шрамами от жертвоприношений и травм, а у суверена шрам был всего один. – Всегда было легче уничтожить или создать что-то в самой себе, чем в ком-то другом. Раньше я лечила людей, когда могла, но некоторые умирали. Дело во мне или это…

– Бремя грехоосененного? – суверен мягко рассмеялась и взяла меня за руку. – Да, нашим грехотворцам нужно больше времени для выполнения контрактов, чем благотворцам, особенно когда они работают вне нашего тела. Нас они знают, других – нет. Грехотворец должен привыкнуть к новому телу.

Я опустила голову и вздохнула.

– Значит, дело не только во мне.

– Дело больше никогда не будет только в тебе, – она высвободила свою руку из моей. – Теперь рядом с тобой есть люди, которые все понимают.

Я четко поняла: с ней ее творцы будут работать быстрее. Если ей суждено умереть, это должно случиться быстро.

Расколотый суверен была права. Я способна на большее, и у меня получалось делать большее. Она провела со мной два часа, объясняя мне, как работает рука, указывая на сухожилия, кости и мышцы, которые легче всего воссоздать, если мне придется ими пожертвовать. Она содрала кожу со своей руки, чтобы наглядно продемонстрировать мне, как все работает, и – пока что – ничего не попросила взамен. Она позволила мне приносить ее в жертву при условии, что я заранее напишу, что мне нужно от моего грехотворца. К концу нашей встречи я восстановила сломанные кости мизинца моей неведущей руки.

Конечно, их сломала суверен. Она сказала, что я, как и все осененные, привыкну к боли.

Она сказала, что на данном этапе боль приносит пользу, но позже она понадобится мне в качестве жертвы.

Я услышала, как наследник стучится в мою дверь. Я впустила его, мои руки все еще дрожали от того, как легко суверен отрезала палец стражнику. На этот раз наследник не стал задерживаться на пороге, а сразу проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Он осторожно сел на край моей кровати. Я села рядом с ним и завернулась в пальто Джулиана. Он сделал глубокий вдох.

– Мог бы меня предупредить, – прошептала я, сама того не желая.

– Я так учился, – сказал наследник. – Так учились исцелять многие благоосененные. Мне и в голову не приходило, что нужно предупредить тебя о чем-то настолько естественном, пока я не увидел твое лицо.

– Это многое объясняет, – я пошевелилась, бумаги под одеялом зашуршали.

Наследник сунул под него руку и вытащил мои заметки по делу Уилла.

– Ты могла этого не делать. Она знает о нашем соглашении.

Он встал и помог мне привести мои записи в порядок.

Мы сложили их на полу возле стола, распределив их по категориям. Деловые расходы, информация о налогах, и повестки из суда и совета: я прочитала их все, но мало что из них вынесла. Ничто в документах не говорило об измене.

– Это бессмысленно, – сказала я. – Он не совершал измены. Разве что твою мать внезапно очень заинтересовали нарушения в выплатах зарплаты рабочим.

– Нет, не заинтересовали, – он сел на край моей кровати и потеребил одеяло. – Ты задала ей несколько интересных вопросов.

– Алистер, мне потребовалось все мое мужество, чтобы не кричать все время, пока она была в комнате, – я упала на кровать рядом с ним. – Каких вопросов?

Его губы изогнулись в усмешке.

– Лорена, ты спросила ее, всегда ли ее творцы работают так медленно.

Неужели я слишком ясно дала понять, что меня интересовало на самом деле?

– Как будто кто-то другой мог сделать что-то быстрее или пережить удар Беатрис, – сказал наследник. – Я помню тот день. Я был там. Удар не расколол ее череп, он просто разорвал ей лицо. Расколота была грудь. Я видел ее сердце, Лорена. Мы думали, что она умерла. Чтобы вылечить эти раны, ей понадобилось много часов. Не знаю, как ей это удалось. Не знаю, знает ли это она сама.

То есть, чтобы исцелиться, ей нужно много времени. Мне тоже, но у меня не уходили на это часы. Хотя мне никогда не разрубали мечом грудь. Ей пришлось замедлить сердцебиение, чтобы мозг при этом остался жив. То есть, чтобы убить ее, нужно убить ее сердце.