Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Да в чем дело-то? – уже раздраженно перебил Турецкий Клавдину болтовню.

– Ну я не могу. Константин Дмитриевич придет и сразу…

Турецкий посмотрел на трафаретку на своем телефонном аппарате и продиктовал номер. Положил трубку.

Клавдия не может говорить, а Рафалович знает! Каково! И Костя еще удивляется: Генеральная прокуратура еще ничего не знает, а какая-то «молодежка» уже сообщает публике об убийстве крупного государственного чиновника, причем с готовыми выводами.

Александр Борисович вышел в приемную, оставив дверь открытой, и попросил пожилую секретаршу, как только будет звонок, тут же позвать его к телефону – должен звонить зам генпрокурора.

– А кто у Семена Макаровича?

– Один. Говорит по телефону.

– Я зайду.

Увидев Турецкого, Маркашин махнул рукой – заходи, садись. И после нескольких ничего не значащих реплик положил трубку.

– Ну, какие дела?

– Чего в Москве случилось, не знаешь?

– А что там? – забеспокоился прокурор.

– Мне сказали, Костя освободится, тут же позвонит. Не знаю, зачем я ему нужен. По тому телефону, – Александр Борисович показал большим пальцем себе за спину. – А по делу – следующее. Мой информатор напирает на внутренние разборки группировок. Возможно, частично и это может иметь место. Главное же – после убийства Михайлова подчищают концы. Ты уверен в Щербине? Сможет довести дело до логического завершения?

– Уверен. Сможет, – твердо ответил Маркашин. – А у тебя сомнения на его счет?

– Не в сомнениях дело. Хватит ли силы?

– Хватит. Молодой еще.

– Ладно, проверим. Я ему предложил сделать одно дельце, поглядим, не забыл ли. Если случится так, что мне придется срочно отбыть обратно, скажи ему: пусть не отступает от своей программы. Акционирование и приватизация – вот где собака зарыта. Он, кстати, тоже так считает. Но боюсь, есть соблазн уйти в воровские разборки. А подталкивать будут именно в этом направлении.

– Но ты говорил об информаторе?

– Семен Макарович, пойми правильно, пока вопрос закрытый. Дальнейшее покажет.

В дверь сунула голову секретарша:

– Москва на проводе, Александр Борисович, как вы просили.

– Если желаешь, можно переключить на мой аппарат, – показал рукой Маркашин.

– Не сложно? Давайте, – Турецкий понял, что прокурору очень хочется поприсутствовать при разговоре, а идти вслед за москвичом в кабинет заместителя, где временно обосновался Турецкий, ему было неудобно.

– Поднимайте трубку, – секретарша снова заглянула в кабинет.

Маркашин взял и с ходу представился:

– Слушаю, Маркашин. Добрый день, Константин Дмитриевич. Да, у меня. Благодарю. Передаю. На, – он протянул трубку Александру Борисовичу.

Турецкий невольно хмыкнул по поводу этой «хитрости».

– Слушаю вас, Константин Дмитриевич, – сказал официальным тоном. – Нет, газет не видел, радио не слушал, телевизор не смотрел. Собирался вам звонить, чтобы получить дальнейшие указания. Клавдия передавала?… Что?! Допрыгался… Да нет, это я себе. Костя, что я должен делать? Прямо сегодня? Скажи, у Казанского что, с кадрами напряженка? Я не острю, мне за державу опять обидно… Понял. Славка уже «пашет»? Теперь ясно, почему он не отвечает. Еще указания будут? Есть, гражданин начальник. Передаю трубку. На, – тем же жестом отдал ее Маркашину. – Принимай руководящие цеу.

Маркашин тоже слушал, время от времени вставляя «да» и «да-да, разумеется».

– Ну, что теперь скажешь? – спросил он озадаченно, кладя трубку на аппарат.

– Как говаривал когда-то один знатный журналюга, с коим судьба пару раз столкнула меня на этом поприще, здесь дым из одной трубы. Что поделаешь, Семен Макарович, отзывают. Только стал я приспосабливаться к провинциальным нравам, как на тебе! Приказ верховного главнокомандующего! А ты небось и рад, что избавляешься?

– А то! Ездиют тут, понимаешь, уму-разуму учат, а у самих-то! – но ерническо-шутливый тон никак не соответствовал сумрачному выражению лица прокурора. – Значит, времени у тебя в обрез. Что собираешься успеть?

– Совсем немного. С тобой поговорить по душам. Получить от тебя всю необходимую информацию, которая войдет в справку для генерального. То, что мы с тобой уже обговаривали. К вечеру все должно быть готово. За меня не бойся, я умею излагать только нужное. Со Щербиной мне, в общем, ясно, но клизмочку ему вставить стоило бы. Посмотрим. Надо бы поехать к Пименову. Поработаем с ним до вечера. Что еще? Билет купить, вещи забрать. Наконец, пожрать чего-нибудь. Но это уже вряд ли успею. Значит, купить батон и кусок колбасы в поезд. Кажется, все.

– Так. Предлагается совместить первое с последним. Идем обедать, там и поговорим. А после я тебе дам свою машину.

Проходя мимо секретарши, сказал:

– Зинаида Павловна, пусть Бронислав, как поест, съездит на Московский вокзал и возьмет Александру Борисовичу билет. Вы предпочитаете в спальном? – повернулся к Турецкому. Помнит, у какого вагона встречал.

– Я бы и от купейного не отказался, – возразил Турецкий.

– Пусть Бронислав возьмет в нашей кассе в двухместное купе. Теперь есть такие. Бывшие служебки, – объяснил Александру. – А как вернется, поступает до вечера в распоряжение Александра Борисовича. Мы придем через час.

Так называемый комендант здания, представившийся Иваном Ивановичем, был мужичком мелким, неказистым, но свои права и законы знал. И до появления Грязнова с соответствующим разрешением, за подписью и печатью, грудью стоял, вскрытие не дозволял. А теперь мог бы и уходить, да любопытство не отпускало. Понятыми пригласили двух служащих с нижнего этажа.

Имея набор ключей, старший наряда милиции из охранки быстро вскрыл дверь, которая, оказывается, и заперта была всего лишь на один замок – остальные открыты. А система запоров между тем была впечатляющей, что отметили все присутствующие. Одна из понятых, молодая женщина, у которой глаза разгорелись при виде открывшегося за дверью сказочного великолепия, поинтересовалась, почему нет служебной собаки?

– Была, да сплыла, – ответил один из милиционеров. – Ничего не взяла, преступник хитрей оказался.

– Трофимчук! – прикрикнул на него опер с погонами капитана.

– Слушаюсь, – лениво ответил тот и замолчал.

А в квартире было на что поглазеть. Дверей, да, в общем, и стен, как таковых, в этом огромном зале не наблюдалось. Были какие-то перегородки, похожие на ширмы разных размеров. Потолок подпирали облицованные неизвестным блестящим материалом колонны, повсюду зеркальный паркет, ковры, диваны разных форм, низкие стеклянные столы, прозрачные горки, светильники на высоких подставках. Все это имело вид чего-то слишком выдуманного, фантастического, словно в фильме о далеком будущем. Даже предметы обстановки казались немного нереальными. А когда кто-то включил свет, все заиграло, засверкало, заискрилось – сверху на людей обрушился водопад сияния и звук. Видимо, заработало какое-то хитрое устройство, связанное с цветомузыкой. При этом серый сумрачный денек, отсеченный от помещения полуприкрытыми плотными шторами, вдруг растворился в солнечном блеске, льющемся со всех сторон.