Призови сокола - Мэгги Стивотер

Нет. Ронан не собирался полагаться на милость сна.

– Счастлив, – сказал он в пустоту.

Сказал это твердо, чтобы сон услышал. По-настоящему услышал.

– Гребаные дельфины.

Гладкие серые спины весело выпрыгнули на поверхность в нескольких метрах от берега. Дельфины завизжали. И грусть слегка отпустила.

Посмотри на себя. У тебя есть определенные таланты. Полагаю, ты уже заинтригован, не так ли?

– Мне не нравятся люди, которые не желают показываться, – сказал Ронан вслух.

Ты видел, что было вчера вечером. Все хотели урвать кусочек меня. Тебе придется успеть первым. Помнишь нашу игру? Брось камушек, прыгни на следующую клеточку, ближе к центру.

На берег выбросило полиэтиленовый пакетик с зубами. Ронан подобрал его – он ненавидел новостные сюжеты о пластике в океане.

– Мне некогда играть.

Жизнь – игра, но лишь немногие удосуживаются этим заняться.

Следующая клеточка: ты не знаешь, за каким зайцем гнаться, за мной или за ней.

Следующая клеточка: не важно. Оба зайца приведут тебя к одной и той же норе. Мы все сейчас движемся в одну сторону. Подбираем крошки.

Следующая клеточка: брось камушек, прыгай, прыгай. Скачи вслед за зайцем.

Следующая клеточка: доброй охоты.

Наутро после визита на Волшебный базар Ронан проснулся в гостевой спальне у Диклана. Со времен Кембриджа ему приходилось проводить с собой небольшую беседу, прежде чем он убеждал себя встать с постели, но сегодня Ронан немедленно выкатился из-под одеяла и оделся.

Впервые за долгое время ему гораздо интереснее было бодрствовать, чем спать.

Брайд.

Брайд.

Брайд.

Плюс похожий на сон подпольный рынок и незнакомка с лицом его матери. Мир казался огромным и необычным, и кровь у Ронана вновь потеплела.

Скачи за зайцами.

У него даже была подсказка: карточка, которую продавщица масок дала ему возле лифта.

Достав карточку из кармана пиджака, Ронан рассмотрел ее получше. Она была плотная, как картонный стакан. Приятная на ощупь. Профессионально сделанная, идеально квадратная, с закругленными краями. На одной стороне было изображение женщины с широким крестом на лице – он перечеркивал лоб и подбородок вертикально, глаза и скулы горизонтально. Другая сторона была просто черная. Никакой другой информации он на карточке не увидел, даже поднеся ее к свету.

Ронан сфотографировал карточку, написал «ты знаешь, что это такое?» и отослал Ганси в надежде, что тот еще привязан к своему черному каштану, ну или к чему-нибудь еще, где есть связь. Ричард Кэмпбелл Ганси Третий был самым умным и загадочным человеком из всех, кого знал Ронан, и именно он с максимальной вероятностью мог ответить, каково значение этой картинки. Ронан хотел послать ее и Адаму, но передумал: Адам решил бы, что обязан тратить на это время. А в его жизни и без того хватало сложностей из-за Ронана. Вряд ли Адам на него злился, но кое-что изменилось со времен разгрома в общежитии. Оба как-то притихли. Ронан не знал, как исправить ситуацию, и боялся сделать хуже.

Поэтому он просто написал: «Ты мне снился».

Когда Ронан спустился и зашел на кухню, Диклан читал нотацию.

– Ты еще даже приблизительно не одет для концерта. А мне нужно как минимум сорок минут запаса. И, пожалуйста, прекрати.

Мэтью весело напевал с полным ртом блинов и варенья; звук сопровождался танцем. Получалось нечто вроде: «Рор-а-рор-а-рор-а-рор». Трудно было понять, что это – просто фраза, которая понравилась Мэтью, или обрывок песни. Впрочем, не то чтобы разница была существенной: как показывал опыт, Мэтью мог часами распевать фразы, которые ему нравились.

У Диклана был страдающий вид. Он проглотил пригоршню таблеток и запил их кофе; Ронан подозревал, что это противопоказано, но, черт возьми, у всех свои недостатки.

– Что он говорит? – спросил он.

– Что хочет опоздать на концерт, – кисло отозвался Диклан.

Мэтью, продолжая петь и танцевать, указал на «Темную леди», которая – уже без обертки – стояла, прислоненная к шкафу. Было чудесно видеть ее в резком утреннем свете. Вчерашний сон был реальностью, и наоборот. Волшебный базар существовал; Брайд существовал; женщина с лицом Авроры, которую они видели, существовала. Темная леди внимательно смотрела на Ронана. Аврора была мягче, доверчивей. Женщина на портрете отличалась совсем иными чертами.

Мэтью наконец проглотил то, чем у него был набит рот, и запел более внятно:

– Мор-о-кора, мор-о-кора!

Подойдя к Ронану, он перевернул картину. Задняя часть была аккуратно заклеена коричневой бумагой, защищавшей холст. Мэтью постучал по правому нижнему краю, где виднелась надпись, сделанная отцовским почерком: «Mór Ó Corra».

Ронан произнес это вслух, вкладываясь всем телом в ирландское произношение:

– Мор-о-коррах.

Звучало притягательно. Отчетливый ностальгический распев гласных, который напомнил ему об отце, о тех моментах его детства, которые остались не запятнаны последующими событиями. Он почти забыл отцовский североирландский акцент. Просто нелепо.

Ронан посмотрел на старшего брата.

– Что такое «мор-о-коррах»?

Диклан ответил:

– Кто знает? Это просто сон. Может быть чем угодно. Мэтью, пожалуйста, ради Бога. Одевайся. Давайте ускорим процесс.

Этот дикланизм погнал Мэтью наверх.

Слова Диклана – «просто сон» – эхом отозвались в сознании Ронана, когда он вспомнил, что Брайд запретил ему так думать.

Он спросил:

– Тебе снилось море?

– Да, – ответил Диклан. – Ирландское.

– Значит, она работает, как нам и обещали.

– Похоже на то.

У Ронана зазвонил телефон. На экране засветилось «Ганси».

«Показал коллегам, – гласило сообщение, как будто Ганси был не ровесником Ронана, а шестидесятилетним стариком. – Картинка, которую ты прислал, – официальный логотип «Боудикки». Чисто женская организация, которая занимается защитой и трудоустройством женщин в сфере бизнеса. Генри говорит, что, по словам его матери, она довольно влиятельна».

Еще одно сообщение. «Боудикка и в историческом плане очень интересная фигура».

Еще одно: «Она была кельтской королевой-воительницей около 60 г. н. э. и сражалась с римлянами».

Еще одно: «Блу просит передать, что Боудикка»

Еще одно: «Прости, сорвалось. Цитирую: что Боудикка крутой вандал. Пусть Ронан Линч завидует».