Наречённая ветра - Литта Лински

Душу Айлена в равной мере грызли вина и боль потери. Он не считал предъявление супружеских прав на законную жену низким поступком, но никак не мог выкинуть из головы ненависть и отчаяние, сверкавшие сквозь слезы в глазах Эви. Теперь-то он знал, что за неотложные дела тянули ее прочь от супружеского ложа. Сложись все иначе, вряд ли девочка стала бы отвергать его любовь. Но теперь, думая, что последним, что Эвинол видела от него, было насилие, Айлен по-настоящему страдал. Она покинула его, пылая ненавистью, и этого уже никогда не исправить. Он не сможет уже оправдаться и доказать ей, что все его поступки имели одну лишь причину — безумную страсть к ней.

Невозможность объясниться непрестанно терзала его, хотя прошло уже много недель и лето сменилось осенью. Утрата Эвинол стала страшнейшей из пыток. Даже мечтая об Эви, сгорая от страсти, Айлен и представить не мог, как сильно будет страдать, лишившись ее навсегда. Само слово «навсегда» выворачивало душу наизнанку до такой степени, что порой он поддавался безумным надеждам на то, что королева жива. В конце концов, он видел лишь то, как ветер унес ее. Король понимал, что вера в милосердие жестокого древнего божества бессмысленна, и все же порой позволял себе поддаться слабости. Просто до безумия хотелось еще когда-нибудь увидеть жену, прикоснуться к ней, рассказать, как много она для него значит.

Знай Айлен, что она задумала, никогда не отпустил бы, — и плевать на все ураганы мира. Мысль об ураганах зацепила в памяти последние известия из Найенны. Отношения Илирии с южными соседями на протяжении веков были напряженными, а потому впору бы порадоваться разгулу ветров на юге. Вместо этого короля Илирии почему-то брала невольная оторопь, а в голову лезли дурные предчувствия. Просто очень уж подозрительным выглядело то, что ураганы в Найенне начались почти сразу же после того, как закончились в Илирии.

Теперь, после жертвы Эвинол, не приходилось сомневаться в том, что ветра — не просто легенды, которые вытащили на белый свет, отряхнув от пыли веков. Они — разумные, могущественные существа, похоже, не зря звавшиеся богами в прошлом. Страшно внезапно осознать, что люди не хозяева мира. Разумеется, и раньше Айлен почитал хозяевами далеко не всех людей, а лишь избранных. Но теперь выходит, что и сильные мира сего не так уж сильны в сравнении с богами. Если уж ветра захотели себе в жертву королеву, то что им может потребоваться в следующий раз? На какой срок ураганы оставили Илирию? Когда захотят новую жертву? И что гораздо важнее, кого выберут в жертву на этот раз?

Эвинол показала народу очень дурной путь, пожертвовав собой. Этак если ветра примутся снова разрушать страну, трусливые глупцы опять начнут вопить о жертвах королевской крови. Само собой, король и мысли не допускал об удовлетворении таких требований. Смутьянам, попробовавшим назвать его имя, придется несладко. И все-таки ситуация складывалась крайне неприятная.

Впрочем, пока ураганы терзают лишь Найенну. Возможно, его опасения безосновательны. Кто знает, может, жертвоприношение требуется ветрам раз в столетие или того реже? В конце концов, вели же они себя тихо много веков. Не то чтобы совсем не было бурь и ураганов, однако, приходя временами, они утихали без всяких жертв. В любом случае не стоит забивать голову возможными будущими проблемами, когда хватает и сегодняшних.

Найеннские ураганы, помимо мифической опасности, несли за собой вполне реальные трудности. В первую очередь — с торговлей и количеством беженцев. Разумеется, слухи о самоотверженной юной королеве, не пожалевшей себя ради спасения страны от буйства ветров, с легкостью миновали границы, достигнув жителей соседних государств. Так же, как и известия, что в Илирии теперь спокойно. Вот и потянулся через южные границы поток обездоленных или просто до смерти напуганных людей, которым нечего терять.

Айлен размышлял, как с ними поступить. Проще всего, конечно, закрыть пограничные кордоны. Южные провинции Илирии и без того не испытывали недостатка в жителях и рабочих руках для обработки плодородных земель. Чужаки там совсем не нужны. Однако не станет ли такое решение поводом к войне? И без того Илирию порой тревожили приграничные стычки, вызванные неугомонностью найеннских графов. А теперь эти же графы с семьями смиренно просили убежища в землях соседей. Но за показной кротостью таился привычный оскал воинственных бестий. Откажи — и получишь войну, согласись — и пустишь голодных волков в стадо.

Король вздохнул и с укором посмотрел на портрет жены.

— Ах, Эви, зачем ты это сделала? Пусть бы безумные ветра буйствовали и дальше, нам-то что за дело? Мы могли спрятаться за крепкими дворцовыми стенами, пережидая их разгул. Мы могли, в конце концов, принести в жертву кого-то другого.

Конечно, девицы королевских кровей не валяются на дороге, но при желании можно откопать парочку претенденток на сомнительную честь. Он вспомнил книгу, которую нашел в разнесенной ветром спальне Эвинол. Кроме описания ритуала, там излагались требования к потенциальной жертве: прекрасная, невинная, царственная дева. Спору нет, королева Эвинол идеально подходила на эту роль, однако не имела права жертвовать собой. Она не сочла нужным довериться мужу и защитнику, не сказала ему ни слова. А ведь Айлен спас ей жизнь. Впрочем, Эви так и не узнала, что ее болезнь была следствием яда, а столь высоко ценимый канцлер — отравителем. Король не успел открыть жене правду, откладывая объяснения до тех пор, пока не состоится свадьба. Быть может, откройся он ей раньше и Эвинол сочла бы его достойным доверия. Уж тогда бы он сделал все, чтобы не отдать ее ветру!

А теперь уже ничего не изменить. Эвинол больше нет, но имя ее бесконечно повторяется тысячами уст в восхвалениях и благословениях теми, кто желал ей смерти. Какая жестокая насмешка: он не может обрести покой хотя бы в забвении. Как забыть ту, о ком без конца говорят? Легко почитать мертвых, если при жизни они для тебя ничего не значили. Куда сложнее увидеть богиню в той, кого любил и желал.

— Эви, — он вновь обратился к портрету, — как ты могла так со мной поступить? Если ты хотела отомстить мне, то поверь: твоя месть многократно превзошла тяжесть моего проступка. И если уж ты теперь богиня, то выслушай и мои молитвы: умерь мои страдания, позволь забыть тебя!

— Эй! Что ты сделал? Верни как было!

Эви стояла на поляне, пытаясь перенести на холст картины, которые рисовал в небе Инослейв. Он гонял по небосводу серые, золотистые, розовые и лиловые облака, каждый раз составляя из них новые композиции.

— Я же просила ничего не трогать, — возмущенно крикнула Эвинол. — В последний раз было идеально, а ты все испортил!

— Но мне не нравилось, — чтобы возразить, ему пришлось принять человеческий облик. — Странно, что ты не видишь гармонии новой картины. Посмотри на это сочетание цветов, оно совершенно.

— Вовсе нет, так гораздо хуже, — Эви продолжала упорствовать. — Ничего ты не понимаешь в совершенстве, Инослейв.

— Да что ты! — он расхохотался. — Я рисовал в небе картины за много веков до рождения первого Райнара, а теперь оказывается, что я ничего в этом не смыслю!